Антон Демченко - Пылающая полночь

Что ж, оно и к лучшему. Верность чувствам, конечно, качество более чем достойное, но любовь к человеку, прямо желающему тебе смерти, это уже извращение… я бы даже сказал, смертельное извращение.

— Сосед… — Мысль Дима оказалась столь «тихой», что я ее еле услышал. — Ты же видишь эманации, чувствуешь их, так?

— Тоже мне, сделал открытие, — фыркнул я в ответ.

— Взгляни, я сильно потемнел после вчерашнего? — напрочь проигнорировав мою язвительность, все тем же блеклым тоном попросил носитель.

— С чего бы вдруг? — удивился я. И от носителя тут же накатило злостью.

— Сосед, я не собираюсь снова пускаться в философские споры! Просто проверь! — мысленно рыкнул он.

— И куда только подевалось твое спокойствие? — Была бы у меня голова, непременно ею покачал бы. Но просьбу Дима исполнил и закономерно не обнаружил никакого потемнения. — Все как и прежде. Не вижу никаких изменений и не понимаю, откуда им взяться.

— Эмоции, сосед, — вновь совершенно спокойным тоном сообщил мне Дим. — Меня вчера в такую черноту макнуло, что я боюсь…

— Знаешь что! — на этот раз вспылил уже я, не постеснявшись перебить своего носителя. — Повторю твои слова: я не собираюсь снова пускаться в философские споры! У тебя для этого целый Ленбургский собор под боком. Вот иди туда и терзай церковников. А мне этой чушью на мозг не капай… тем более что и мозг тот, по большому счету, твой собственный. Эмоции его, видите ли, в черноту макнули! Тоже мне, падший джедай нашелся! Ситх недоделанный!

— Кто? — изумился Дим.

— А… забей! Лучше отошли инквизитору Тону просьбу о встрече. Он дядька умный, глядишь, и с тобой поделится.

— Чем?

— М-да… пить надо меньше. Умом! — отрезал я, и мой носитель впал в ступор. У-у, как говорил… не помню кто: «А ведь этот еще из лучших!» Нет, все же неумелое употребление алкоголя совершенно негативно сказывается на мыслительных способностях юнцов. Банально? А что делать, если это правда?!

Письмо с просьбой об аудиенции Дим писал под мою диктовку. Ну еще бы, встреча с протопресвитером Меча, пусть даже тот и благоволит внуку своего старого знакомца, это не посиделки в трактире, дверь в кабинет его преосвященства пинком не откроешь и по плечу не похлопаешь. А с высоким штилем и в письме, и в устной речи у Дима некоторый… провал. Вот и пришлось мне за него отдуваться, вытаскивая из памяти носителя трижды проклятые им в детстве правила и речевые обороты.

К обеду носитель окончательно пришел в себя после вчерашней попойки, и именно в тот момент, когда он с улыбкой отвалился от опустошенного стола, в трактир заглянул посыльный из Дома. Служка в простой серой рясе с укороченным подолом, с интересом оглядевшись по сторонам, прошел через весь зал и, остановившись перед столом моего носителя, протянул ему небольшой свиток с сургучной печатью Домского секретариата, официальный донельзя.

Протопресвитер решил совместить приятное с полезным и назначил аудиенцию на время послеобеденного отдыха. Дим выглянул в окно, за которым воздух дрожал от жара, и, скривившись, отправился в свою комнату, чтобы переодеться к визиту в собор. Ну в самом деле, не выходить же на улицу в одной рубахе и штанах? Не поймут! А камзол в такую жару — это просто душегубка. Неудивительно, что носитель был не в восторге от такой перспективы.

Слуга, встретивший Дима в холле принадлежащего инквизитору особняка, провел моего носителя через длинную анфиладу комнат со сводчатыми потолками. Прежде носителю не доводилось бывать в доме у протопресвитера, так что, шагая по каменным мозаикам, украшавшим пол залов и комнат, через которые его вел слуга, он активно крутил головой, рассматривая многочисленные картины, статуэтки и резную мебель. Да и я был не прочь полюбопытствовать, как живет представитель Церкви. Оказалось, не бедствует, скорее даже роскошествует. Правда, это была не та роскошь, что режет глаз блеском золота, зеркал и кричащими цветами богатых драпировок. Нет, здесь правили комфорт и тонкость отделки. Изящество линий и форм. Красиво, удобно, практично… и сдержанно. У его преосвященства явно имеется хороший вкус и чутье на красоту.

Оказавшись в одном из залов, на удивление пустом, надо заметить, слуга неожиданно притормозил и, коротко кивнув двум стражникам, замершим у затейливых чугунных ворот, ведущих во внутренний дворик особняка, отворил перед носителем тяжелую створку. А мне, кажется, пора прятаться. Уж очень не хочется повторять прошлый опыт!

— Его преосвященство ждет вас у фонтана, сударь, — тихо прошелестел слуга. Дим благодарно кивнул и, шагнув на каменные плиты дорожки, петляющей меж клумб, решительно двинулся вперед, ориентируясь на журчание воды, раздающееся откуда-то из глубины сада, разбитого во внутреннем дворе особняка.

Как и предсказывал оставшийся за воротами проводник, инквизитор нашелся у чаши небольшого фонтана. Что-то тихо напевая себе под нос, протопресвитер Меча был занят совершенно неожиданным делом. Сменив свою алую мантию на длинный кожаный фартук садовника поверх обычной черной сутаны, он, уверенно орудуя ножницами, подрезал розовый куст и выглядел совершенно довольным жизнью. М-да, кто бы мог подумать, что у грозного предводителя всего военного духовенства империи такое мирное хобби.

— Ваше преосвященство. — Не дойдя пары шагов до увлеченного своим занятием инквизитора, Дим поклонился.

— О, ходок Дим! Светлого дня тебе, юноша, — положив ножницы на каменную скамью и стягивая с ладоней бумажные перчатки, отозвался отец Тон. Бросив перчатки и фартук на ту же скамью, он смерил гостя долгим взглядом и, чему-то кивнув, поманил Дима за собой. — Пройдемся.

Это не было предложение или просьба. Хотя… приказом слова инквизитора тоже нельзя было назвать. Просто констатация факта, пусть тот пока и не свершился. И Дим последовал за протопресвитером, как и положено, держась в двух шагах за его левым плечом. Бывший великий магистр, кажется, совершенно не интересовался причинами, которые привели к нему молодого ходока. Он просто прогуливался по своему саду и, обращая внимание гостя то на одно растение, то на другое, с гордостью рассказывал о том, кто и когда привез ему саженцы или семена и сколько труда ему пришлось приложить, чтобы растения прижились как следует. Причем рассказывал настолько искренне, что у собеседника почти не оставалось сомнений в том, что протопресвитер просто рад похвастаться своим садом. Постепенно Дим расслабился и разговорился сам. Хозяин дома слушал и отвечал на вопросы внимательно, вдумчиво… и нервное напряжение гостя медленно отступало, оставляя лишь спокойствие и умиротворение.

— Эмоции, чувства, желания… это то, что делает нас людьми, Дим. Без них любой человек — лишь пустое тело, не способное ни к добру, ни ко злу. Чувства могут быть приятными и неприятными, болезненными или дарующими радость, но не они порождают Свет или Тьму. Это результат наших поступков, и только. Вспомни кодекс. Намерение не есть деяние, — проговорил протопресвитер, когда они вдруг оказались у чугунных ворот внутреннего двора. — Я успокоил твое сердце, Дим? Замечательно. Тогда… пройдем в кабинет, у меня, знаешь ли, тоже имеется к тебе разговор.