Георгий Лопатин - Объединитель Руси [litres]

– Конечно, княжич!

Ждан сорвался с места, аж пробуксовывая в войлочных тапках на голом полу. Ну не любил княжич, когда по его дому в грязной обуви с улицы расхаживают…

На следующий день примчался встревоженный и одновременно гневный отец.

Вместе с ним прибыл и духовный отец – епископ Иоанн. Новости о княжиче привезли тревожные, и епископ, несмотря на свою немощь, посчитал правильным так же наведаться и лично убедиться в правдивости информации. Ведь с княжичем в последнее время были связаны такие планы и мечты, и вдруг все может рухнуть…

Но если уж Господь решит прибрать к себе раба божьего в крещении Георгия, то раз уж он его лично крестил, то следует так же лично принять от умирающего исповедь и причастить… чтоб не проболтался чужому о мыслях своих, и не ушли они куда и к кому не следует.

Гонца во Владимир послали сразу же после разгрома нападавших, но пока доскакал, там уже ночь наступила. Потом сам великий князь слег, все-таки тяжелое ранение сына, любимца, он воспринял тяжело, сердце прихватило, так что не до поездки в крепость стало.

– Как ты, сын?

– Уже все хорошо, отец, не волнуйся. Еще немного, и в порядок приду.

– Напугал ты меня…

– Прости меня, отец, больше постараюсь не тревожить тебя.

– Да я разве не понимаю, что иначе ты не мог поступить… – вздохнул изрядно осунувшийся великий князь. – Сам на твоем месте так же бы поступил…

На это Юрий Всеволодович промолчал. Сейчас он, обновленный, так бы действовать не стал. Отныне в бой лично поведет, только лишь когда дело действительно завоняет паленым. Ну или придется участвовать вритуальной схватке типа «Божьего суда», от которой не отвертишься.

– И какая только змея осмелилась на моего сына набег учинить? Изничтожу ведь!

И снова княжич промолчал. Валить сейчас все на старшего брата не стоило. Доказательств никаких. Да и отец может не понять, решит еще, что второй сын хочет воспользоваться поводом, чтобы дискредитировать наследника и тем самым подвинуть его в очереди наследования. Будь ты хоть трижды любимцем, а такой финт мог выйти боком.

Так что лучше повышать свой авторитет чем-то другим, своими достижениями, например.

«А их у меня есть», – подумал княжич.

Мысль не разошлась с делом, и Юрий предложил отцам, родному и духовному:

– Вы давно не были тут у меня, многое изменилось, пойдемте, покажу свои владения.

– А ты в состоянии? Все-таки крепко ударился при падении головой, – выказал искреннее беспокойство епископ.

– Поверьте, Владыко, все прошло.

– Ну, раз так…

Великий князь, епископ и княжич вышли из терема на морозец. Княжеским особам тут же подали коней, чтоб ноги не сбивать, а епископу подкатили санный возок.

– А ледяную стену я оценил, – улыбнулся великий князь. – Очень мощно вышло.

– Спасибо.

– Что это у тебя продолжает так дымить? Вроде бы говорил, что железная руда вся кончилась… Что удивительно, ибо было у тебя ее столько, что и сто кузнечных мастеров за год не переработают.

– Так и есть, отец. Но у меня новейший способ переплавки руды.

– Да, помню, рассказывал…

Над легендой даже особо мудрить не пришлось. Дескать, купец один видел, как в далекой южной стране в дымящую трубу закладывали руду с углем, а из основания тек металл.

– А что до того, что сейчас в печах плавится, так то стекло.

– Стекло?! – тут же сделал стойку Всеволод Юрьевич.

– Да.

– Откуда ж ты этот секрет выведал, что италийцы хранят как зеницу ока на своем острове?! – в свою очередь удивился епископ.

– Да нет по большому счету никакого секрета, Владыко, – отмахнулся княжич. – И у нас издавна стекло делают, что в Киеве, что Новгороде, только кустарным способом, да все больше мелкие украшения, бусы да прочие безделушки, да выдают их за ромейские, чтобы продать подороже… Так что лично я теряюсь в догадках, почему у нас на Руси до сих пор не возникло стекольное производство. Это ж какие доходы?! Тем более что ничего сложного в процессе нет, как и редких и дорогих ингредиентов использовать не требуется.

– То есть?

– То и есть, Владыко. Всего-то и надо, что песок хороший взять, почистить его да в пыль растереть на простенькой мельнице, после чего его расплавить, вот тебе и стекло.

– Так почему тогда действительно никто этим у нас не занялся?!

– Потому и говорю, что удивлен, ибо не ведаю ответа на этот вопрос.

Они как раз подъехали к одной из мастерских, где как раз работали со стеклом.

Вот рабы-половцы бегают внутри колеса, приводя в движение мельничные жернова, отлитые из чугуна, что растирали песок в пыль.

В песчаную пыль, ссыпанную в тигель, добавляли поташ, еще что-то, тщательно перемешивали и ставили в печь. Из нее же вынимали раскаленные тигли с уже расплавленной массой, кою в процессе плавления регулярно и тщательно перемешивали, избавив от шлака.

Эту раскаленную массу наматывали на железную трубку, в которую начинал дуть один из малолетних мастеров. При этом трубку крутил, массу приминал различным инструментом…

Не все ребята, прибывшие к княжичу, захотели или смогли стать воинами, один из десятка шел в мастеровые. Часть из них и желали бы стать дружинниками княжича, да здоровье подкачало. Ну куда хромоножке, у кого сломанная нога неправильно срослась, или там горбатому в строй становиться?

А таких хватало, с отсушенными руками, кривых на глаз и так далее и тому подобное, ведь именно такой неликвид в первую очередь пытались спихнуть княжичу крестьянские семьи. И Юрий их с радостью принимал. Мастера нужны как воздух, и чем больше, тем лучше, ну а то, что у них есть некоторые физические недостатки, так они по большей части не мешают им стать профессионалами в своем деле.

Вот эти будущие мастера на не самом качественном материале (из песка даже пока не пытались вымыть железо, хотя бы методом банального отстаивания в воде) сейчас нарабатывали опыт. Большая часть их изделий шла в брак, но иногда получались весьма достойные вещи.

– Однако, дивно… – подивился великий князь, осматривая процесс. – Признаться, не верил, что может что-то путное выйти, когда ты просил за этих доходяг…

Разве что епископ выглядел достаточно невозмутимо.

«Эх… проболтались ведь на исповеди обо всем», – тяжко вздохнул Юрий.

Увы, если бы он приказал молчать о происходящем на исповеди, то его бы многие не поняли, а это могло сулить изрядные проблемы. А ну как колдовство творится, и они свои души сим деянием губят? Шутка ли – из песка нечто полупрозрачное получается!

Но сие было легко прогнозируемо, потому Юрий сразу договорился с епископом Иоанном, что все исповеди от его людей будет принимать его последователь игумен Симон. Тот специально приезжал в крепость окормлять паству.