Владимир Поселягин - Война миров [litres]

Тут моя охрана подскочила и оттащила меня. Только вот я не понял, почему меня. Майор стоит красный как рак, орет, слюнями брызжет, а сдерживают меня? Ну-ну… В общем – раззудись, плечо, размахнись, рука! – красиво охрана моя летала. Бил осторожно, стараясь не покалечиться, а падали они сами, перекатами гася скорость и снова вступая в драку. Ох, хорошо мы с майором повеселились, от комендачей уже табуретками спиной к спине отбивались. Отбились бы, тут проходы тесные, массой не навалишься, однако какая-то умная сволочь – вон она, за спинами бойцов усатая маячит, с погонами капитана – приказала принести сеть. Так что накинули ее на нас и завалили массой. Я бы отбился, но не стал демонстрировать все свои возможности, и так повеселился вовсю, отвел душеньку. Да и местным ребятам драка понравилась. Никто же серьезно не пострадал.

Наконец, когда мы успокоились, – что там четыре ведра колодезной воды, вылитой на нашу кучу малу, спутанную сеткой, – майор отфыркался и спросил:

– Ну как, здорово вышло?

– Ага, классно помахались. Видел, как тот солдатик от моего удара в окно улетел?

– А те два бойца из взвода НКВД, которых я табуреткой приложил? – хвастливо спросил майор. – Один двойное сальто спиной назад сделал.

– Не пострадаешь?

– Не знаю. Вообще-то у меня, когда выпью, бывает, до драки доходит, меня в холодную на пару суток спускают, потом дальше работаю. Но там без особистов дело обходилось.

– Кстати, ты чего из-за наблюдателей так завелся?

– Да братишка у меня командует таким постом. Двадцать лет, лейтенант, шесть сбитых на счету. Но в сорок третьем ногу потерял во время боя на Курской дуге. Считай, молодой, а уже инвалид. Да и по небу он тоскует.

– Бывает, – вздохнул я и стал вставать.

По нам уже определили, что мы успокоились, поэтому стали снимать сеть, а мы стояли мокрые как мыши, но вопле довольные. Майору еще крепко досталось, на лице точно синяки скоро проявятся, а я без них обошелся. Не подставлял свою физию под чужие удары, блокировал руками. Можно сказать, обошлось.

– Вот что, – слегка ударил я кулаком по крепкому плечу майора. – Помогу я тебе с братишкой. Ногу ему верну.

– Чего? – удивленно посмотрел на меня тот, и его глаза снова начали наливаться кровью. – Юродствуешь?

– Да нет, я вполне серьезно. Волшебник я, и для меня не трудно отрастить новую ногу или руку – все, кроме головы, конечно. Далеко твой брат?

– На передовой, где ему еще быть? Тут в шестидесяти километрах, почти рядом.

– Пусть замену себе к вечеру найдет. Сообщи мне его местоположение, пусть ждет, с наступлением темноты я его найду и подберу. При нем рация?

– Да, конечно. Машина с рацией. Выносной же пост, передвижной.

– Пусть с наступлением темноты раз в десять минут отбивает ключом тройку. Радист знает, как. Я по этому сигналу их и найду.

– Хорошо. Не обманешь насчет ноги-то?

– А зачем мне это?

– Ну смотри.

Майора попытались увести, но тут я стоял на своем. Пришлось проверить, как с ним поступят. Даже к генералу пробиться. Так что пять суток домашнего ареста – это еще немного. Ко мне чуть позже прибегал молоденький солдат, также с эмблемами летунов, и на словах передал, что товарищ майор все сделал. Несмотря на то что он находился под домашним арестом, через своих подчиненных он связался с братом и передал тому все что нужно. Тут, правда, брат начал крутить, – видно, думал, что над ним так издеваются, – но ничего, уговорили. В полку, за которым тот числился, ему даже дали несколько дней отпуска. В общем, как вернется, так и закроют.

К обеду обстановка на линии наступления фронта прояснилась, стала более конкретной. Колечко действительно практически замкнулось, хотя через коридор, который не успели закрыть сразу, некоторые тыловые подразделения корпуса успели проскочить. Им отдали приказ прорываться к своим, но сейчас этот коридор стремительно ликвидируют. Малиновский туда один из своих резервов послал. По другим направлениям пока шло все более или менее. Правда, начались трудности с подвозом боеприпасов и постоянными атаками немцев. Мы, конечно, часть их резервов, стоявших в этих местах, разбили, но другие были на подходе, поэтому приходилось маневрировать, вступать в бой – все это сказывалось на темпах наступления. Однако при этом пленных уже взяли порядка двадцати тысяч человек. Из них две трети на тех позициях, где я усыпил немцев.

Немцы сопротивлялись как могли. Чтобы сбить темпы наступления, они отчаянно кидали под катки советских танков все ближайшие подразделения, лишь бы задержать. Люфтваффе тоже не сидело без дела. В небе вспыхивали очень жаркие воздушные бои. Я за те три часа, что находился у штаба, видел три таких, и это только у нас. Изредка до меня долетала разнообразная информация. Удалось узнать, что бомберы немцев прорвались-таки к одной из переправ и разбомбили понтонный мост. Сейчас пытаются подвести новый, но с подвозом боепитания, продовольствия и топлива уже начались проблемы. Это оказалась единственная дорога на данном участке, по которой можно снабжать одну из наступающих армий. Саперы обещали вернуть мост в строй через пару часов, но эта пара часов передовым подразделениям тоже была нужна.

Штаб работал, уже подали два эшелона, чтобы вывозить пленных, первые колонны подходили к железнодорожной станции, решался вопрос, куда и сколько немцев вывозить. Тут со Ставкой совет держали.

– Товарищ Брайт, – потрясли меня за плечо.

– Что, уже одежду принесли? – зевая, вышел я из послеобеденной дремы и осмотрелся.

В беседке я сидел в одних трусах и майке, закутавшись в одеяло, пока еще было не так и тепло. Да что тепло – кое-где в лесу еще снег лежал. Моя одежда после драки и купания пришла в такое состояние, что носить ее стало фактически невозможно. Ординарец генерала обещал все исправить и отнес костюм вместе с помятой шляпой к прачкам. Вот я и решил, что все готово, его уже должны были привести в порядок – отремонтировать, постирать и, просушив, погладить. Мне и обед приносили сюда в котелках. Очень сытно, мне понравилось.

– Пока нет. Товарищ генерал вас просит подойти. Очень срочно.

– Раз надо, значит подойдем.

Продолжая кутаться в одеяло, я направился за адъютантом генерала – это был он, – шаркая подошвами тапок. Мне их выдали вместо моих лакированных ботинок, которые тоже должны привести в порядок. Тот провел меня в здание штаба, а потом и в кабинет Малиновского. Сам генерал находился тут же, встав по стойке смирно, он разговаривал с кем-то по телефону.

– …будет выполнено, товарищ Сталин, я согласен, темпы наступления нужно сбавить и провести рокировку подразделений. – Мельком посмотрев на меня, Малиновский добавил: – Товарищ Брайт прибыл, товарищ Сталин… Хорошо… С вами хочет поговорить товарищ Сталин.