Дмитрий Черных - Маскарад реальностей [litres]

– Опа, – красноречиво высказался парень, плотоядно рассматривая соблазнительный наряд Юли. – Там, вообще, наши собрались, но раз такое дело, можно и задержаться…

– Перебьешься, – холодно оборвала Тимура девушка. – Через десять минут спущусь, – добавила она, нагло захлопывая дверь перед его носом.

Быстро умывшись, она натянула спортивные шорты, топик, надела легкие беговые кроссовки, привычно перехватила длинные волосы в хвост и вышла из квартиры, порадовавшись, что мама на работе и ничего из происходящего не увидит. Во дворе уже собралась немаленькая компания, кружащая вокруг нескольких новых мотоциклов, один из которых, как помнила Юля, принадлежал Тимуру. Возле самого парня в данный момент стояли две ее лучшие подруги – Алена и Лена. Девушка чуть заметно поморщилась, окинув взглядом собравшуюся толпу: человек десять юношей, только окончивших школу и считающих себя невероятно крутыми, и столько же девчонок, наивно разделяющих их убеждения и постоянно вешающихся к ним на шею. Дорогие вещи, модные гаджеты и мотоциклы, купленные на родительские деньги, – единственные достижения «золотой молодежи» Москвы.

Громова неторопливо прошлась вдоль небольшого палисадника, скрываясь в тени невысоких деревьев и обходя компанию со стороны. Общаться ни с кем из них не хотелось, но требовалось расставить точки над «i». Интуитивно почувствовав что-то неладное, Юля остановилась, вглядываясь в знакомые лица, и оторопела: Тимур самозабвенно целовался с Аленой, ничуть не стесняясь окружающих. Мысленно возликовав, девушка чуть ли не бегом выскочила на площадку, стремительно прорезала толпу и замерла возле целующейся парочки, скрестив руки на груди и напустив на себя грозный вид. Постепенно разговоры смолкли, и все внимание переключилось на основных действующих лиц. Толпа всегда хотела хлеба и зрелищ. Так было в Древнем Риме, так есть и в современной Москве. Почувствовав возросшее внимание, Тимур отстранился от довольной Алены и встретился взглядом с Громовой.

– О, а вот и ты! – усмехнулся парень, чуть отступая от новой пассии и вальяжно направляясь к замершей девушке. – Третьей будешь?

Над двором раздался громогласный хохот ребят, нашедших высказывание друга крайне забавным. Не тратя время на долгие разговоры, Юля резко сократила дистанцию и ударила. Нет, этот удар не был обычной женской пощечиной или неуклюжим тычком кулака, это был хорошо поставленный джеб, направленный точно в нос. Ежедневные многочасовые тренировки в Академии не прошли даром, а посему Тимур тут же оказался на земле со сломанным носом, заливая дорогую футболку кровью и подвывая от боли. Гордо вздернув носик и не обращая никакого внимания на бывших друзей, а ныне просто презираемое сборище самовлюбленных индюков, девушка самодовольно развернулась и направилась к ближайшему парку. Она сделала все, что хотела, а значит, настало время для утренней пробежки…

Лениво поползли непринужденные летние деньки, которые Громова с радостью посвящала привычным тренировкам, чтению книг, прессы и просмотрам новостей. Проблемы появились неожиданно, словно снег на голову. Просто однажды, вернувшись с работы домой, Ксения Витальевна мимоходом уточнила у дочери дату первого выпускного экзамена. Юля, изучающая в тот момент новостную ленту, в недоумении посмотрела на маму и чуть не выругалась, когда до нее дошел смысл вопроса. Она совершенно забыла о государственной аттестации, ведь в ее мировоззрении с конца одиннадцатого класса прошел практически год! Связавшись с одноклассниками, выпускница с ужасом узнала о предстоящем экзамене по русскому языку. В экстренном порядке с полок стали доставаться учебники, забытые конспекты и методички. Долгожданный отдых откладывался на несколько недель.

Противный звук надрывающейся сирены заставил едва ли не подлететь на кровати от неожиданности. Следом послышался отборный мат. Сознание еще не до конца вернулось к законному хозяину, и потому происходящее представляло собой театр абсурда, где зритель – главный персонаж, но не в состоянии объяснить, что происходит вокруг. Внезапно прояснилась память, отразившись резкой болью в висках, и Михаил Мухин, только что вернувшийся из междумирья, глухо застонал. Неизвестно, чего в его стоне было больше – боли от раскалывающейся головы или сожаления от возвращения в родной мир.

Собрав волю в кулак, молодой человек, не раз умирающий на просторах чужой реальности, открыл глаза и осмотрелся. Он действительно возвратился домой. В милый сердцу город, но в совершенно немилую абсолютно всем внутренним органам общагу. Где-то на тумбочке противно завывал будильник, торжественно сообщая о начале нового учебного дня. На соседней кровати немилостиво матерился сосед, пытаясь спрятаться от отвратительного, проникающего в самые глубины души звука под подушкой. Уже несколько лет студенты просыпались под атомную тревогу, иначе встать на пары было невозможно. Дотянувшись до смартфона, Муха отключил надоедливый аппарат, и жить сразу стало веселее.

Потянувшись всем телом и с удивлением услышав давно забытый хруст суставов, боец поднялся с кровати. Он вернулся из другого мира, теперь у него есть великая цель, а значит, глупо тратить время на всякую ерунду, такую как утренний сон. Усмехнувшись, Мухин резким движением выдернул подушку из-под головы соседа. Едва смолкшие отборные ругательства товарища, никогда не сдерживающего словесный поток, разнеслись, вероятно, по всему зданию общежития. Сосед, юноша лет двадцати трех, с длинными волосами, обычно перехваченными в хвост тугой резинкой, и вечно прищуренными, словно от яркого света, глазами, выскочил из нагретой за ночь постели, стремительно набросившись на Муху. Михаил, элегантным движением уйдя в сторону, перехватил правую руку приятеля и совсем не мягко уронил его на небольшой пяточок свободного места в центре комнаты.

– Совсем ты, Мамай, закостенел, – прокомментировал Мухин, падая в освободившуюся кровать. Матвей Анохин заслужил свое прозвище еще на школьной скамье. Из-за взрывного характера, постоянной язвительности и непрошибаемой упертости он шел по жизни, оставляя в прошлом выжженные дотла отношения с ненужными ему людьми и не признавая поражений. Небольшой дефект зрения придавал ему сходство с азиатами, что только способствовало укоренению клички. – Вставай, в универ опоздаешь.

– Ты хуже будильника. С этим бездушным аппаратом хотя бы договориться можно! – простонал Матвей, не делая ни малейшей попытки подняться с пола и прикидывая, удастся ли заснуть на новом месте, раз уж он все равно лежит. – Хорошо там, где нас нет. Вот пусть мои сокурсники и отдохнут от моего общества.