Андрей Щербинин - Белый Ворон: Малыш [СИ]

— Была? — Переспросил он и поставил Крафта на асфальт, — а ворота тут причём? Я недавно их покрасил.

Он взял фотографию. На снимке, подперев щеку, в кресле сидела девушка и лукаво улыбалась. Её волосы были распущены и стелились по плечам. Розовая блузка, серёжки в ушах. Молодая, совсем юная особа.

— И где она? — Спросил Блумфинг.

— Погибла на «КСД-3».

Блумфинг опустил фотографию и что-то припомнил:

— Дело Мартера?

— Да, — ответил Крафт.

— А я вам зачем?

К разбитым воротам выкатилась полицейская машина. Два бравых стража порядка, вошли во двор:

— Что произошло?

Блумфинг повернулся к ним и сделал предупреждающий жест:

— Мой двор — частная собственность, господа. Оставайтесь за калиткой.

Полицейские были молодыми, но не из тех, кто пасует в подобной ситуации.

— У нас есть основания полагать, что не вы хозяин дома, — парировал сержант. Предлог надуманный: оба полицейских постоянно патрулировали их улицу и знали Блумфинга в лицо. Тем не менее, этот предлог давал им основание оставаться во дворе и устанавливать свои порядки.

— Линда, — Блумфинг обернулся к дочери, — принеси мой паспорт и документы на дом.

Девушка улыбнулась, стрельнула глазами на сержанта и исчезла. Через минуту появилась, но уже не в окне, а во дворе и с нужными бумагами.

— Держи, — вручила отцу документы, а сама снова стрельнула в сержанта.

Блумфинг заметил это и нахмурился. Сержант подошёл ближе и с деловитым видом взял паспорт Блумфинга. Посмотрел и вернул обратно:

— Извините, — поднял руку под козырёк, — но, нам сообщили, что кто-то таранил ваши ворота.

— Я не сообщал, — сказал Блумфинг, передавая бумаги дочери, — у нас было пари с приятелем, сможет ли он пробить мои ворота.

— Странное пари.

— Может быть. Я его проиграл.

— Придется уплатить штраф, — сержант достал из кармана блокнот, — нарушение общественного порядка.

— Чего? — Удивился Блумфинг, — вот новости! В каком законе сказано, что я не могу сломать свои ворота?

— Вот этот закон, как раз есть, — подал голос второй полицейский, — про ворота там ничего не сказано, но издавать резкий шум в спальном районе запрещено. Если вы не согласны, проедемте к судье и решим этот вопрос.

Блумфинг решил, что к судье ехать не обязательно.

— Пишите свой штраф, — согласился он, — сколько я должен?

— Десять долларов, — ответил сержант, отрывая уже заполненное извещение, — у вас есть две недели, чтобы оплатить.

Блумфинг взял бумажку и указал за ворота:

— Я в курсе. Покиньте мой двор, господа.

— Как скажете, — сержант спрятал блокнот и оба полицейских вернулись к своей машине.

Линда проводила их заинтересованным взглядом.

Блумфинг посмотрел извещение и, поманив за собой Крафта, пошёл в дом.

— А ворота? — Линда указала на покореженное железо, — так и будут лежать?

— Позови кого-нибудь, — сказал Блумфинг на ходу, — и если кто-то появится, меня нет.

— Ты ж в отставке, — язвительно напомнила Линда, — а все «особисты» — уроды.

Блумфинг не удостоил её ответом и повёл гостя гостиную.

Плотно закрыв двери, он придвинул гостю кресло и сел против него:

— Ничего не обещаю, но выслушать могу.

Собираясь с мыслями, Крафт выдержал паузу и начал так:

— Речь идёт о деле Мартера.

Блумфинг согласно прикрыл глаза:

— Я понял. Телевизор смотрю.

— Он сбежал…

— Я и это знаю. Давайте к делу. Сразу и без вступлений.

Крафт вздохнул:

— Мне поручено разобраться в этом.

— Кем? Этим занято Шестое Управление. Ты не из «Шестёрки».

— Да, я не из «Шестёрки». Два дня назад меня вызвал Резидент и просил кое-что проверить по делу Мартера. Это было так странно: я никогда раньше не встречался с Резидентом. Я спросил: почему я? Он ответил, что я лицо заинтересованное, потому что на космостанции погибли моя дочь и жена… А Мартер был там. В общем, странно это. Когда «КСД» взорвалась, меня к делу не допустили, мотивируя тем, что я лицо заинтересованное и по Закону это не положено.

— Так оно и есть, — подал голос Блумфинг, — но в Законе есть оговорки.

— Я знаю. Тогда меня не допустили, а сейчас Резидент сам попросил заняться этим Мартером и именно потому, что я лицо заинтересованное. Я подумал с чего бы это вдруг?

— У него надо было спросить.

— Я спросил.

— И что?

— Он странно на меня посмотрел и выставил за дверь.

— И ничего не сказал?

— Ничего, — подтвердил Крафт, — а сегодня утром, он закрылся в своём кабинете и застрелился.

Блумфинг от неожиданности подался вперёд.

— Лайгер застрелился? Ему ж до пенсии осталось…

— Два месяца, — согласился Крафт, — но это не всё. В своей почте, я обнаружил конверт с запиской, — он полез в карман и достал почтовый конверт с портретом какого-то деятеля, — взгляните. Я полагаю, что Лайгера застрелили, обставив дело так, будто он сделал это сам. Удивительно, что никто не пытается отработать эту версию.

Слушая его слова, Блумфинг взял конверт, неторопливо раскрыл его и вынул сложенный лист бумаги. «Похоже, Мартер не убивал вашу дочь. Ищите Эдварда Чехарда из технического отдела. Он что-то нарыл. Обратитесь за помощью к «Кабану» и никому больше не доверяйте».

— Кто такой Эдвард Чехард? — Спросил Блумфинг, прочитав записку.

— «Почтальон». Бумаги разносит по кабинетам. Говорят, что он зачем-то ходил к Резиденту, но тот выгнал его из кабинета. Но я не уверен, может, это сплетни. Он, знаете ли…

Блумфинг жестом остановил его:

— Давай на «ты».

Крафт кивнул:

— Хорошо. Этот Чехард — рубаха-парень. К нему относятся, как к дефектному. Он обо всём имеет суждение и ни в чём не разбирается. Болтун, одним словом. Последнее время, он копался в деле Мартера. Допусков у него не было, но после суда, дело попало в архив, а оттуда его может получить всякий, кто захочет. В общем, после побега Мартера этого Чехарда никто не видел. Пропал он. А сегодня утром по телевизору, «Шестёрка» обвинила его в заговоре с террористами. Выяснилось, что он написал прошение о помиловании от имени Мартера, и приложил поддельное письмо, якобы от Резидента, чтобы Мартеру заменили смертную казнь на длительное заключение. Всё что я выяснил, так это то, что Чехард купил билет до Авалона [3] Одна из планет Федерации. , но в корабль не сел.

— А не может быть, — Блумфинг поднял руку, чтобы остановить речь Крафта, — что Резидент действительно написал это письмо, а потом застрелился из страха предстать перед судом? Для некоторых такие вещи страшнее, чем смерть.

— Нет, — решительно ответил Крафт, — я его подпись знаю. На письме от имени Резидента, стоит не его подпись. Штамп и печать, скорее всего подлинные, а подпись — определённо не его. А кто в Коллегии Суда знает его подпись? Вот и приняли за чистую монету. Лайгер в любом случае останется чист.