Брендон Сандерсон - Давший клятву [litres]

Она положила сферу на ящики в качестве чаевых, натянула шляпу и ласково похлопала Джора по щеке, прежде чем твердым шагом выйти из палатки.

– Буреотец! – воскликнул позади нее Джор. – Получается, меня только что обдурили?

Снаружи все еще было многолюдно, что напомнило ей о Харбранте с его полуночными рынками. Вполне логично. В эти коридоры не проникал ни солнечный свет, ни лунный; было легко забыть о времени. Кроме того, если у большинства гражданских нашлась куча работы по обустройству быта, то у многих солдат, наоборот, появилось свободное время, поскольку им уже не нужно было отправляться в вылазки на плато.

Шаллан поспрашивала встречных и разузнала, в какой стороне находится Всехный переулок.

– Буресвет меня протрезвил, – сообщила она Узору, который забрался вверх по плащу и теперь покрыл узором ее воротник, перегнувшись напополам.

– Исцелил от яда.

– Это будет полезно.

– Мм. Я думал, ты рассердишься. Ты ведь намеренно выпила яд?

– Да, но я не хотела опьянеть.

Он растерянно зажужжал:

– Тогда зачем ты его пила?

– Это сложно. – Шаллан вздохнула. – У меня не очень-то получилось.

– Опьянеть? Мм. Ты приложила много усилий.

– И как только я опьянела, я утратила контроль и Вуаль ускользнула от меня.

– Вуаль – всего лишь маска.

Нет. Вуаль была женщиной, которая не хихикала, опьянев, и не скулила, обмахивая рот растопыренными пальцами, когда выпивка оказывалась слишком крепкой для нее. Она никогда не вела себя как глупый подросток. Вуаль не росла вдали от всех, почти в четырех стенах, пока не сошла с ума и не убила свою семью.

Шаллан застыла, охваченная внезапной тревогой:

– Узор, мои братья. Я же их не убила, правда?

– Что?

– Я говорила с Балатом через даль-перо, – пробормотала Шаллан, прижав ладонь ко лбу. – Но… я уже освоила светоплетение… пусть даже сама этого не понимала до конца. Я могла все выдумать. Каждое сообщение от него. Мои собственные воспоминания…

– Шаллан, – обеспокоенно проговорил Узор, – нет. Они живы. Твои братья живы. Мрейз сказал, что он их спас. Они едут сюда. Это не обман. – Его голос сделался тоньше. – Разве ты этого не видишь?

Она опять стала Вуалью, и боль утихла.

– Да. Конечно вижу.

Она снова двинулась вперед.

– Шаллан, мм… есть что-то неправильное в тех обманах, которые ты помещаешь поверх себя. Я не понимаю, в чем дело.

– Мне просто нужно забраться поглубже, – прошептала она. – Я не могу быть Вуалью только на поверхности.

Узор загудел, издавая тихую, тревожную вибрацию – в быстром темпе, высокого тона. Вуаль шикнула на него, когда они достигли Всехного переулка. Странное название для таверны, но она видала и более странные. Это на самом деле был не переулок, но пять разноцветных палаток, сшитых воедино. Они тускло светились изнутри.

У входа стоял вышибала, низенький и крепкий, со шрамом, который начинался на щеке, пересекал лоб и уходил под волосы. Он окинул Вуаль придирчивым взглядом, но не остановил, и она легким, уверенным шагом вошла в палатку. Пахло хуже, чем в предыдущей пивной, потому что внутри собралось много пьяных посетителей. Палатки сшили так, чтобы создать отгороженные уголки, темные закутки, и в некоторых виднелись столы и стулья вместо ящиков. Местные завсегдатаи носили не простую одежду работяг, но кожу и расстегнутые военные пиджаки.

«Одновременно богаче предыдущей таверны, – подумала Вуаль, – и ниже ее».

Она пробралась через комнату, которая – несмотря на масляные лампы на некоторых столах – была слабо освещена. «Барная стойка» оказалась доской, которую уложили на ящики и накинули сверху тряпку, ниспадающую складками. Несколько человек ждали выпивку; Вуаль их проигнорировала.

– Что у вас тут самое крепкое? – спросила она бармена, толстяка в такаме. Он мог бы оказаться светлоглазым. Сумак не позволял определить наверняка.

Он окинул ее взглядом с головы до ног:

– Веденский сапфир, один бочонок.

– Ага, – сухо проговорила Вуаль. – Если мне понадобится вода, я пойду к колодцу. У тебя точно должно быть что-то покрепче.

Бармен усмехнулся, потом сунул руку куда-то позади себя и достал кувшин с прозрачной жидкостью, без этикетки.

– Рогоедское белое, – сообщил он, с глухим ударом ставя его на стойку. – Понятия не имею, из чего они бодяжат это пойло, но краску оно снимает будь здоров.

– Прекрасно, – буркнула Вуаль, со щелчком положив на импровизированный прилавок несколько сфер. Остальные в очереди бросали на нее сердитые взгляды за то, что она влезла без очереди, но от этого на их лицах отразилось изумление.

Бармен налил очень маленькую кружечку рогоедского белого и поставил перед Вуалью. Она осушила ее одним глотком. Шаллан внутренне трепетала от последовавшего жжения – к щекам немедленно прилило тепло, почти сразу же пришла тошнота, сопровождаемая дрожью в мышцах, посредством которой девушка пыталась удержать выпивку внутри себя.

Вуаль ожидала всего этого. Она задержала дыхание, чтобы справиться с тошнотой, и… насладилась ощущениями. «Это не хуже той боли, которую я и так чувствую», – подумала она, ощущая расползающееся по телу тепло.

– Отлично. Оставь кувшин.

Идиоты возле барной стойки продолжали таращиться на то, как она наливает себе еще кружечку рогоедского белого и пьет до дна, чувствуя ее тепло. Она повернулась, изучая посетителей таверны. К кому бы подойти в первую очередь? Письмоводительницы Аладара проверили донесения патрулей в поисках убийств, похожих на убийство Садеаса, и ничего не нашли… но труп в переулке мог и не попасть в эти отчеты. Она надеялась, что здешние завсегдатаи все равно про него знают.

Она налила себе еще немного рогоедского. Хоть вкус у него был даже хуже, чем у веденского сапфира, она нашла его странно притягательным. Она осушила третью кружку, но втянула немного буресвета из сферы в кошельке – малую толику, которая тотчас же сгорела и не заставила ее светиться, – чтобы исцелить себя.

– Чего уставились? – Она глянула на посетителей у стойки.

Они отвернулись, а бармен собрался заткнуть кувшин пробкой. Вуаль накрыла ее ладонью:

– Я с этим еще не закончила.

– Закончила, – возразил бармен, убирая ее руку. – Если будешь продолжать в том же духе, случится одно из двух. Или ты облюешь весь мой бар, или свалишься замертво. Ты не рогоедка; это тебя точно прикончит.

– Моя проблема.

– А беспорядок – моя! – огрызнулся бармен и рывком забрал кувшин. – Видал я таких, как ты, с затравленными глазами. Напьетесь в дымину, потом лезете драться. Плевать мне на то, что ты хочешь забыть; найди себе для этого другое место.

Вуаль вскинула бровь. Ее вышвыривают из бара с самой дурной репутацией на рынке? Что ж, по крайней мере, ее репутация здесь не пострадает.