Владимир Корн - Теоретик [с иллюстрациями]

Сначала мне хотелось солгать: а что, мол, в этом такого? Пара пустяков! И все же я сознался:

— Только под угрозой расстрела. А почему интересуешься?

— Да так. Вид у тебя был очень убедительный. По-моему, все поверили, даже Грек.

Отдавая дань традиции, картинку на стене я все же нарисовал. Хотя строго ей, традиции, не стал следовать. На моем рисунке обнаженная парочка страстно целовалась. И сразу же становилось понятно, чем она займется в следующее мгновение.

Когда мы уходили из пещеры, Гудрон, который новый рисунок конечно же заметил, заявил:

— Ну вот, хоть одно приличное изображение здесь появилось. Хотя Элку мог бы и погрудастей изобразить.

— Ему виднее, — хмыкнул Гриша.

Где там Гудрон смог разглядеть грудь, если парочка крепко друг к другу прижалась, я так и не понял.

Первая половина дня прошла в тревожном ожидании того, что в любой миг из-за какого-нибудь куста выскочит разъяренный гвайзел, чтобы отомстить за убитую самку. Или сразу несколько.

Мы шли по едва заметной тропе, которая пролегала в чащобе самых что ни на есть настоящих джунглей. С поправкой на то, что все представители флоры, за редким исключением, были мне знакомы. Единственное, что их отличало от выросших на Земле собратьев, — величина.

Чего это только ни коснись: березы ли, какой-нибудь осинки или той же рябины — все они были исполинами. Но попадались и такие, видеть которые мне раньше не приходилось. Гудрон своими обязанности наставника манкировать даже не пытался, как правило, обращал мое внимание именно на них. Иногда объясняя, в чем именно заключается исходящая от них опасность, а иногда просто рекомендуя обходить стороной.

Наконец в просвете между деревьями показались какие-то строения. Их было много, и выглядели они в точности такими, как и те, что в Фартовом. Такие же хибары с лачугами, наспех сляпанные из чего попало, чья основная задача заключалась лишь в том, чтобы защитить их обитателей от дождя и ветра. Ну и дать тень. С единственной разницей — большая часть из них выглядели заброшенными.

— Это и есть Шахты? — поправляя лямки до смерти надоевшего рюкзака, поинтересовался я.

— Именно, — кивнул Грек.

Мы не успели толком углубиться в поселение, когда откуда-то из-за поворота улицы вынырнула девушка.

— Янис! — воскликнула она, бросилась к нему и прижалась к груди.

— Настенька! — Гладя девушку по волосам, Янис произнес ее имя с такой нежностью, которой ни я, ни Гудрон и остальные, знавшие его куда лучше меня, от него не ожидали.

— Я думала, больше никогда тебя не увижу! — всхлипнула Настя.

— Ну что ты, милая! Я же обещал тебе, что при первой возможности навещу!

Девушка была невысокой — дылде Артемону по грудь, с несколько простоватым лицом, но с такой ладной фигуркой и прижималась к нему так крепко, что всем нам оставалось лишь завистливо вздохнуть. Что мы и сделали.

— Да уж, у кого-то из нас ночь грозится быть жаркой, — негромко заметил Гудрон.

— Если мы здесь останемся до утра: время только полдень, — заметил Слава, и все дружно посмотрели на Грека.

Кроме Яниса и Насти, которые стояли в стороне, и им не было дела ни до чего на свете.

— Останемся, — кивнул Грек. — Как тут не останешься? — добавил он, глядя на уже целующуюся парочку. — Если мы не желаем дальше идти без Яниса. — И усмехнулся.

Как выяснилось, в Шахтах обитало всего-то несколько десятков человек. Причем преобладали женщины.

— Шахтер вообще профессия опасная, — пожал плечами Слава. — А здесь, в Шахтах, вдвойне. Не женское это дело, лезть под землю, отсюда и диссонанс.

Мы сидели на лавке в ожидании обеда и наблюдали за тем, как вокруг длиннющего стола хлопочут местные обитательницы.

Вообще-то стол был рассчитан сразу на сотню, а то и больше едоков, но где их теперь взять, когда основная масса людей Шахты покинула?

— И обвалы в штольнях часты, и газов хватает, и профсоюзов здесь нет, — продолжал рассказывать Слава. — В Фартовом куда меньше риска: там порода другая. Здесь же нередки подвижки пластов. Да и жила, как они сами утверждают, куда-то ушла. А вслед за ней и люди.

— А эти-то почему остались? Что им тут ловить?

— Наверное, что-то все же попадается. Каждый день туда лазают. — Он указал глазами на землю. — Это сегодня у них выходной, иначе мы бы только вечером их и увидели.

— И что они добывают?

— То же, что и везде, — жадр.

— Жадр? — услышал я новое слово. Хотя, возможно, и не новое — в разговорах оно как будто упоминалось, но его точного значения я не знал.

Да и когда тут толком что-то узнаешь? Вечная спешка, с самого первого дня моего пребывания здесь. В пути много не поговоришь — себе дороже. Больше слушай, чаще по сторонам смотри, ну а рот открывай только для того, чтобы сообщить что-нибудь существенное. Причем постарайся обойтись всего-то парой фраз. Вечерами? За день так умотаешься, что не до разговоров, лишь бы поспать. Кроме вчерашнего застолья. Но и там не засиделись — сказался тяжелый день.

— Злато-серебро в этом мире никому не интересно. А то, что здесь действительно ценится, как правило, мы получаем извне. Ну как получаем… Нередки случаи, когда в любом месте может появиться все что угодно. Земного происхождения. Ты, наверное, уже слышал об этом.

— Слышал, — вспомнив Элеонору и ее рассказ о тягаче, полном новеньких автомобилей, кивнул я.

Так вот откуда в этом мире столько земных вещей! От всякого хлама до паровоза, из которого в Фартовом соорудили тепловую электростанцию.

— И все-таки что это — жадр? Чем он так ценен? Что в нем такого, если ради него люди рискуют жизнью?

— Что такое жадр и почему он так ценен? Да хотя бы вот этим. — Слава высоко подкинул блеснувший на солнце пиксель, после чего ловко его поймал.

— Получается, пиксели выплавляют из жадра? Или чеканят?

— Не совсем так. Пиксели продукт побочный. Они — своего рода кристаллы, образующиеся при плавлении породы, которую добывают здесь, в Фартовом и еще в паре мест. Только кристаллы плоские.

— Такие вот все одинаковые в размерах? — покрутил я в пальцах парочку. — Похожие друг на друга настолько, как будто их чеканили на одном и том же станке?

— Именно. Но если к ним присмотреться внимательней, можно увидеть узоры, и вот они-то не повторяются никогда.

— Хорошо, пиксели — продукт побочный. А что же тогда основной?

— Сам жадр и есть.

— А он-то что собой представляет?

— Такая, знаешь, янтарная капля с большой палец величиной. Изначально прозрачная, пока ее не заполнишь. Вот, посмотри.

И Слава продемонстрировал на ладони нечто, действительно напоминающее каплю из янтаря. Но когда я потянулся, чтобы взять и рассмотреть получше, он руку отвел.