Владимир Ильин - Напряжение: том 5 [СИ]

Правда, часть бесценных бумаг отчего-то валялась на полу, и никто не торопился их поднимать…

Автоматически поведя взгляд вниз, Юсупов зацепился взглядом за край сброшенной на пол скатерти. Ах да, присутствовал еще отец невесты - Еремеев-старший, на правах хозяина дома и совладельца одного процента от будущего канала. Этот с мудростью кота выбрал место для ночевки под широким и тяжелым столом - просто так не сдвинуть, да и ноги пнуть не достают. Еще и скатертью укрылся, стервец…

Польза от Еремеева была значительная - он знал, где в этом доме есть еда и питье. Вернее, где она есть еще после того, как все, что было на кухне и в погребах съели и выпили. Под домом же были какие-то совершенно несуразные катакомбы, из которых глава дома всякий раз деловито являлся с ящиком горячительного и мешком продуктов. Пять дней подряд, три раза в день. И не похоже, что запасы собирались заканчиваться.

Свите же князей настрого было сказано не беспокоить - они и не беспокоили, оставаясь за воротами усадьбы. Особенно после вертолета. Скорая приехала на чадный дым и отчего-то возжелала лечить не вертолетчиков, а Долгорукого с Давыдовым, яростно споривших на крыше усадьбы, у кого из них лучше получается строевая подготовка молодых бойцов. Вместо молодых бойцов были примы большого театра - первое и второе отделение. Собственно, после того, как дамы озвучили принадлежность к первому и второму театральным отделениям, спор и был затеян… Карета скорой помощи, понятное дело, подготовке мешала. Денег откупиться не было, но была лопата и знание, где деньги есть - исключительно в долг. Мелочи жизни.

- Твое Сиятельство! - Уже нетерпеливо позвал его Долгорукий, продолжая напряженно глядеть на этикетку бутилированной воды.

Собственно, воду привезли сегодня утром, загрузив упаковками целую телегу с запряженной в нее лошадью - самоходом прошедшую от парадных ворот до самой усадьбы. Прибытие вызвало исключительно положительные эмоции - равно как у князей, даже заспоривших, кто их слуг догадался снабдить их целебной водой, не нарушив приказ не являться им на глаза. Так и у Давыдова, сходу опознавшего в лошадке племенную ахалтекинскую породу и заворковавшего вокруг нее с нешуточной заботой - и даже позабыв о выпивке и новых застольных тостах… А если не пьет Давыдов, то и у остальных появлялся шанс выжить…

- Князь!!

- Что?

- У тебя в роду татары были?

- Ну, были. - Равнодушно пожал плечами Юсупов.

- И Кремль жгли?

- Жгли. - Вздохнул тот.

Собственно, было это поболее тысячи лет назад, оттого ответ слышался исторической справкой, а не чем-то обидным для ныне живущих в столице. Тем более, что прошлые полтысячи лет Юсуповы занимались делом абсолютно противоположным.

- А монголы в твоем роду были? - Не унимался Долгорукий.

- Само собой.

- На Урале, поди, тоже города палили с четырех сторон?

- Палили, - меланхолично подтвердил Юсупов, дотягиваясь до аналогичной бутылки и одним движением скручивая с нее крышку. - Если бунтовали. Наши города были и земли тоже наши. - Попробовал он прохладной и вкусной воды. - Пока Золотая Орда не пала…

- А я еще сомневался, внук он тебе или нет. - Отчего-то пробормотал Долгорукий, отложив бутылку и с силой протерев глаза.

- Чего это не внук? - Вяло возмутился князь, вновь пробуя воду.

- Внук-внук. - Тут же заверил Долгорукий. - Твой Максим, пока мы пили, Кремль и пригороды Екатеринбурга сжег.

Вода резко попросилась обратно.

- Чего? - Протерев губы, недоверчиво посмотрел на соседа Юсупов.

- А ты этикетку на бутылке почитай, - посоветовали ему.

На робкую улыбку князя - готового к шутке, даже нескладной - последовал в ответ серьезный и напряженный взгляд.

Юсупов резко схватился за пластик и вчитался в мелкий шрифт на боковых гранях этикетки - там, где полагалось быть справочной информации об изготовителе, сроках годности и прочей обязательной чепухе. Но сейчас было отпечатано совсем иное - деловитое, хронологичное и крайне, крайне болезненное для похмельной головы.

Уловив движение рядом, князь на секунду поднял взгляд и скривился - до того дремавшие Панкратов и Галицкий с Шуйским тоже с напряженным видом читали этикетку. Ага, спят они…

- Господа! - Нашел самое время чтобы объявиться князь Давыдов, вошедший с парадного входа в идеальном, словно выглаженном гусарском мундире и блиставший совершенно возмутительной бодростью. - Лошадь обихожена, я в город. Вам что-нибудь захватить?

- Захватите нам Москву. - проскрипел Галицкий, трогая расстегнутый ворот рубашки и ослабляя его еще на одну пуговицу.

- Что-то случилось? - Заметил общее напряжение Давыдов.

- Вода с нами случилась. - Мрачно сообщил ему Юсупов.

Князь задумался на мгновение, взял еще одну бутылку и скинул под стол. Еремеева это тоже касалось.

Снизу возмутились, но затем, видимо, тоже вчитались в буквы - судя как резко ударила снизу по столешнице голова хозяина дома. Ну да - там же текст начинается с 'Еремееву Нику похитили'…

- О, вода - это весьма коварная субстанция! - Воодушевленно отметил Давыдов. - Иногда, кажется - уже трезвый. А как попил водички - так снова праздник!

А затем приметил хмурые взгляды в свой адрес и, притихнув, осторожно двинулся в обход стола к своему месту.

- Вы берите воду и читайте, - посоветовал ему Галицкий.

- 'Во второй упаковке снизу не вода, а водка'. - Зачитал Давыдов нижнюю строчку, как самую важную - именно там боевому гусару обычно писали, орден его ожидает за воинский подвиг или опала.

- Выше читайте.

Недоверчиво покосившись на Галицкого, Давыдов все-таки послушался.

- О… !

- Я сначала думал - все, белочка, допился. - Напряженно поддакнул его эмоции Долгорукий, продолжая тереть лицо. - Но что-то все складно написано…

- Это не белочка. Это песец. - Мрачно отозвался Юсупов, содрав этикетку и комкая ее в руках. - Я этого зверя хорошо знаю. Он у меня ручной был.

- Мою Нику похитили! - Донесся злой голос из под стола. - Всех убью, один останусь! Галицкий, Долгорукий, уберите ноги со скатерти, я хочу встать!

- Вы дочитайте, там уже освободили, - даже не пошевелился Галицкий, игнорируя ерзания под ногами.

- Слушайте, ну это же возмутительно! - Отставив воду в сторону, хлопнул по столешнице гусар. - Какого демона пили мы, а дерется он?! Никогда со мной не было такого позора!

И только Шуйский молча читал текст раз за разом, мрачнея все сильнее и сильнее. Быть может, потому что осознавал гораздо лучше остальных последствия сожженного пригорода, бывшего в собственности самого Императора. А также реакцию хозяина Кремля на бомбардировку и разрушение до фундамента одной из башен - пусть чужой, но в сотнях метров от собственного дома.

- Я предлагаю узнать детали. - Положил ладони на столешницу Долгорукий и посмотрел в сторону ворот усадьбы, где обязаны были дожидаться слуги.