Вячеслав Шалыгин - Джокер [litres с оптимизированной обложкой]

Двое суток были потрачены на пополнение технических резервов и запасов флота на космической базе Пилум, а затем еще трое суток ушли на прием новых кораблей и построение в точке старта перед транспортными воротами неподалеку от Латеры. Все это время казалось, что на бортах и в штабе флота царит невообразимая суета и неразбериха. Так лишь казалось, а на самом деле в основном все шло по плану, но об этом знали только посвященные.

Ну и оговорка «в основном» была вовсе не лишней. В делах, которыми занимались живые члены экипажей, а не искусственные разумы кораблей, сокращенно – ИРК, или хокусы, случались сбои, неувязки, а иногда и откровенные провалы. Все потому, что людей отчаянно не хватало и живому личному составу приходилось выполнять десятки поручений. Как удержишь все в голове? Не спасали ни записи, ни подсказки ИРК, ни помощь вездесущих хокусов.

Почему было не взвалить всю тяжесть подготовительных работ на искусственных воинов? У штаба на этот вопрос имелся универсальный ответ: в первом пункте Устава АИД сказано, что приказы командования не обсуждаются. Если командование, опираясь на утвержденные Императором еще тридцать лет назад Правила эксплуатации хокусов, решило, что ответственные задания доверяются только людям, значит, так оно и будет. Всем, кто осмеливался высказать предположение, что Правила несколько устарели, поскольку были написаны задолго до появления современных хокусов, предлагалось перечитать первый пункт Устава.

В результате на последнем отрезке подготовительного этапа некоторые воины начали валиться с ног от усталости, а всеобщей, витавшей в воздухе мыслью стала строчка из парадной песни флота: «Мы рвемся в бой, в портах нам душно». Флоту предстоял вовсе не бой, а просто дальний поход, но настроение было именно таким. Куда угодно, лишь бы прочь из условного «душного порта», подальше от бестолковой суеты.

«Хорошо, что после Высадки для пополнения личного состава и условного отдыха на Земле мы пойдем на перегруппировку в систему Кадониса. Там время течет впятеро быстрее имперского. Это значит, что и там не нужно будет спешить, все суточные нормы работ будут растягиваться на пять дней. Красота, да и только. Ну и на Земле наша законная неделя отпуска растянется на два года – вообще высший пилотаж».

Тысячник Пестал Донис вошел в свой жилой отсек и устало плюхнулся в потертое кресло. До сигнала к отправке в поход оставался какой-то час, по отсекам вот-вот должен был разлететься приказ «встать по местам», но Дониса это не волновало. Его боевой пост на время похода или сражения теперь находился в пяти минутах неспешной ходьбы от жилой зоны, в отсеке связи.

Это раньше Пестал мчался по переходам в штаб легиона, а оттуда, получив задание, спускался в ангар 108, где ждала готовая к десантированию «Чайка» с тем же бортовым номером, что у ангара. В транспортном положении этот десантный модуль выглядел гигантской металлической глыбой, похожей вовсе не на изящную птицу, а на черепаший панцирь. Внутри «Чайки-108» тысячника Дониса ждал его десантный отряд и хокусы. После старта и входа в портал отряд возвращался по местам базирования и вновь собирался на борту десантного модуля перед выходом из ворот, иногда через несколько суток, а затем – уже перед высадкой, но именно стартовый сбор считался началом боевых действий, поэтому был самым торжественным и немного волнующим, даже для ветеранов.

Донис лишился этого счастья давно и навсегда, а потому относился к приказу «встать по местам» со скрытой ревностью. Игнорировать приказ он не смел, но и выполнял его без рвения. Приходил на свой пост к исходу отведенных пяти минут.

Пестал сверился с хронометром. До старта оставалось сорок три минуты, значит, до приказа – тринадцать. Достаточно, чтобы даже вздремнуть «для бодрости». Но лучше – принять душ. Он и взбодрит, и освежит. За день тысячник изрядно вспотел, нарезая круги по зонам погрузки, складирования и сортировки. На время предстартового аврала к штатной должности Дониса прибавились целых семь временных поручений, в основном трюмного профиля.

Да и секретный раздел работы никто не отменял. Несколько часов назад, в самый разгар подготовительных работ, с Земли пришел запрос от сотника стратегической разведки Бо Скира на доступ к списку «Аспид». Пришлось отвлекаться от текущих дел, отправлять запрос на согласование в инстанции Главного штаба и битых два часа околачивать пороги кабинетов. Конечно, в виде информационной копии, не вживую, но все равно это была потеря времени. Автоматически, видите ли, запросы такого характера подавать было запрещено, принимались только лично от шифровальщика или его проверенной копии.

Короче говоря, пришлось Донису и побегать, и покомандовать, и с Главным штабом пообщаться. Как тут не вспотеешь?

Пестал тяжело поднялся и, на ходу стягивая одежду, потопал в гигиенический отсек своего жилища. На пороге ванной комнаты Донис очутился уже по пояс голым. В таком виде и застыл там большим волосатым изваянием.

– Ой, Пендис, милый! Какой ты мохнатенький! Как медвежонок! И на плечах волосики, да? А на спине тоже растут? У тебя такие мышцы! Ты ведь уже не молод, но смотри, какой крепкий! Ты занимаешься гимнастикой? Каждый день? А у меня смотри какие гладкие ножки! Это все новый генетический маркер для эпиляции. Потрогай, Доспис, тебе понравится!

Сначала у Дониса отвисла челюсть и перехватило дыхание, затем выкатились глаза, а к лицу прилила кровь. Секундой позже дыхание восстановилось, рот закрылся и крепко сомкнулись зубы. До скрежета. Только после всего этого наладилась связь между зрением, слуховым аппаратом и мозгом, и тысячник начал понимать, что же такое он видит и слышит.

В ванне, полной ароматной пены, лежала и щебетала, как полоумная птица, Мара Тирис! Независимая информаторша с разовым пропуском! Просим, как говорится, любить и жаловать.

«Скорее – душить безжалостно!»

Донис почувствовал прилив ярости. Кулаки сжались, он подался вперед, но… взгляд тысячника наткнулся на ножки Мары, и гнев мгновенно улетучился. Девица закинула скрещенные конечности на бортик ванны и вытянула их, как только смогла. Видимо, с ее точки зрения, это выглядело соблазнительно.

С точки зрения Дониса, инсталляция была жалкая. Две гладкие, влажные, местами покрытые пеной макаронины, абсолютно не знавшие гимнастических нагрузок, заканчивались короткими пальчиками с разноцветным, под стать косичкам, педикюром.

Тощая соблазнительница «сливала» эту игру с разгромным счетом.

Уловив во взгляде Дониса тоску и жалость ко всем убогим существам во Вселенной, Мара забеспокоилась и попробовала исправить ситуацию. Она приподнялась, высвобождая из-под слоя пены худые плечики и то, что теоретически находилось ниже, между ключицами и пупком. Но и этот трюк не удался. Пена прилипла к телу и скрыла предполагаемые прелести Мары.