Джей Кристофф - Репликант-13 [litres]

Ив моргнула. Задумалась, засомневалась. Может, часть ее всегда…

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – наконец, ответила девушка.

– Я знаю больше, чем ты можешь подумать. Мы поступили отвратительно, убив твою семью. Я буду слышать их крики до конца своих дней. Но и твой отец не был святым. Он возомнил себя богом, создал совершенно новый вид слуг. Он дал нам жизнь, но эту жизнь мы должны были провести на коленях. И это тоже отвратительно.

Хоуп гордо подняла голову, сжала челюсти.

– И теперь между нами лежит пропасть… – Девушка-репликант покачала головой. – Еще предстоит так много всего сделать. Агропромышленные фермы, снабжающие Мегополис, населены автоматами и логиками, а не людьми. Солдаты, которые сражаются на ваших войнах, гладиаторы, которые истекают кровью и умирают на аренах вашего Вар-Дома – все они из железа и стали, а не из плоти и крови. Выгляни за дверь и увидишь мир, построенный на металлических спинах. Собранный металлическими руками. Но однажды, Ана, эти руки сожмутся в кулаки.

Иви молча стояла. В ней боролись гнев и замешательство. В словах Хоуп была доля истины. Жестокой. Запутанной. Но все же истины.

– Переночуйте сегодня здесь, – сказала Хоуп. – В хвостовой части находится мастерская, материалов там достаточно. Можешь отремонтировать там своего блитцхунда. Мы поможем вам в меру своих сил. Но я пойму, если ты не захочешь остаться.

Ив уставилась на нее, но Хоуп, высказавшись, теперь избегала смотреть ей в глаза. Она была своевольна, как все репликанты, но раны, нанесенные Хоуп их общим прошлым, еще не зажили. Они по-прежнему кровоточили, как и раны Ив. Та девушка, которой она была, всем сердцем ненавидела Хоуп. Но девушка, которой она была сейчас… могла видеть сквозь эту пелену ненависти.

– Дело не только во мне, – наконец ответила Ив. – Я не стану лишать своих друзей крыши над головой из-за того, что между нами было. Но если ты ждешь моего прощения, Хоуп, тебе придется ждать чертовски долго.

– Я не прошу тебя простить меня, Ана. Простить сможет только Бог.

Девушка-репликант положила одеяла и старые подушки на матрасы, потом молча выпрямилась. Бросив взгляд на Иезекииля, она развернулась и стала спускаться по ступенькам. Ее шаги эхом отдавались по металлическому нутру корабля. Ив услышала, как один из малышей, лежащих на койках внизу, закричал во сне. Видимо, кошмар разбудил его среди ночи.

Ив это было знакомо.

– Прости, Ив. Наверное, мне все-таки не следовало приводить тебя сюда.

Она повернулась к Иезекиилю. Репликант стоял у лестницы, его голубые глаза мерцали в свете ламп накаливания. На комбинезоне чернели высохшие пятна крови. На груди поблескивал слот для монет. Его наказание, цена, которую он заплатил за свою преданность. Своему создателю. Ей.

Когда все остальные репликанты восстали против нас, он повел себя достойно.

Ив села на грязный матрас, вздохнула, проводя рукой по волосам. Ее пальцы задели имплантат за ухом – кусочки силикона, встроенные в ее голову. Место, куда пришелся удар Фэйт, еще болело. Перед глазами Ив тут же вспыхнули воспоминания о перестрелке, о кораблекрушении, о кракене.

– Мы по уши в дерьме, – призналась она. – Нам больше некуда идти.

– Мы могли бы рискнуть и вернуться на Свалку.

Ив покачала головой.

– Братство. Дружки Банды Фридж-стрит. Все, кто видел мое явление во время боя в Доме. Все они будут охотиться на нас. Там небезопасно.

Она потерла виски, делая глубокие вдохи, чтобы держать себя в руках. Пытаясь заставить Ану посмотреть на все через ее боль, увидеть правду.

– Ты поступил правильно, – сказала девушка. – Но сначала тебе нужно было рассказать мне о Хоуп. Нужно было доверять мне. Я бы не стала ставить свою гордость выше безопасности Лемон, Крика и Кайзера.

Иезекииль долго и молча смотрел перед собой. Потом медленно кивнул.

– Да, нужно было. Прости.

– Ничего больше не скрывай от меня, Иезекииль, – сказала Ив. – Последние два года я прожила во лжи. Не знаю, насколько еще меня хватит. Так что с этой секунды обещай мне говорить только правду, хорошо? Это все, о чем я прошу.

– Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль, Ив.

– Хочется верить.

– Поверь, – выдохнули Иезекииль. – Я пойду на все, чтобы уберечь тебя.

Ив покачала головой. Ощутила ненавистное щекотание импланта – значит, она снова начнет плакать. Девушка изо всех сил старалась отогнать слезы.

Она устала плакать.

От всего устала.

– Мари говорила, что самая лучшая любовь – запретная, – пробормотала она. – Я много об этом думала. Гадала, не поэтому ли мы были вместе. Ты и я. Может, для нас обоих это было своего рода проявление бунтарства?

– Это было больше, чем просто бунтарство.

– Думаешь?

Иезекииль пересек палубу и опустился перед ней на колени. Нежно взял ее ладонь в свою. Заглянув в глаза, заговорил с ней так, словно они были одни во всем мире.

– Два года я искал тебя. Два года в безжизненных пустошах и бесконечной дороге. Неуверенности в том, что увижу тебя снова. Но когда меня душил пепел, только мысль о тебе помогала мне дышать. Когда ночь казалась нескончаемой, только мечты о тебе помогали мне уснуть. О тебе. И только о тебе.

– Иезекииль, я…

– Ты можешь ничего не говорить. Ты не обязана ничего мне обещать. Не знаю, как для тебя, но для меня все было по-настоящему. И ты та девушка, которая делала меня настоящим.

– Невозможно жить одними идеалами, Иезекииль.

Репликант вздохнул, провел рукой по своим темным волосам.

– Прости. Я понимаю, что тебе может быть неловко, когда на тебя смотрят так, как смотрю я. Но у тебя было целых семнадцать лет, чтобы научиться разбираться со всеми своими эмоциями. У меня же было всего лишь два года. Представь себе весь объем любви и ненависти, радости и злости и только два года на то, чтобы научиться справляться с ними. Иногда мне кажется, что меня как будто уносит в водоворот, и мне остается лишь делать все, чтобы не утонуть.

Ив вспомнила, что Дрезден как раз об этом предупреждала Сайласа и ее отца.

Может, именно поэтому Рафаэль убил себя? Чем тогда была любовь Иезекииля? Может, он просто обратил детское слепое увлечение в смысл своей жизни? Иезекииль был ее первой влюбленностью, и девушка не могла отрицать, что он много значил для нее, что увидев его снова, она ощутила, как ее чувства начали просыпаться, но…

Знает ли он вообще, что такое любовь?

– Я понимаю, как все это звучит, – признался Иезекииль. – Но ничего не могу с собой поделать. Ты была моим всем . По-прежнему остаешься. И всегда будешь.

Парень, который даже не был человеком, поднес руку Ив к своим губам, поцеловал ее распухшие костяшки. Несмотря на ураган мыслей в ее голове, его слова были словно холодная вода, смывающая боль с сердца. Словно огонь, разжигающий пламя в ее груди. Иезекииль наклонился ближе, поцелуями стирая струившиеся слезы, поцеловал сначала ее здоровый глаз, потом имплантат. Его губы были мягкими. Прикосновение – похожим на разряд электрического тока. И невероятно реальным.