Александр Дэорсе - Умереть тысячу раз [litres с оптимизированной обложкой]

Когда я прошёл метров сто пятьдесят, накатила слабость, тело стало будто выворачивать наизнанку. От лёгкого ветерка, который чуть шевельнул мои волосы, прошла адская боль. Каждый волос ощущался как спица, воткнутая в моё тело. А потом сознание померкло.

Очнулся я от осознания того, что бегу. Оглядевшись, понял, что бегу в компании нескольких человек, но куда, мне было не известно. Внезапно один из отряда остановился и, вскинув лук, попытался выстрелить. Не удалось, кто-то был быстрее, и белая как снег стрела вошла человеку прямо в сердце, пробив кольчугу.

– Х’рид! – крикнул воин, бежавший справа от меня, и все побежали ещё быстрее.

Бежать по лесу, скажу я вам, ещё то занятие, но, подгоняемый страхом, что могу умереть, я не сбавлял скорости ни на секунду. Вскоре усталость подкатила со страшной силой, бежал я уже на автомате. Мои спутники выглядели не лучше меня. За то время, что я находился в этом сражении, мы успели потерять ещё троих, но противников я так и не увидел. Смерть в виде белых стрел каждый раз появлялась из ниоткуда.

Долго так убегать мы не могли, даже я понимал, что с нами или играют, или куда-то гонят, точнее, загоняют. Куда – узнавать не хотелось. Явно такие же мысли были и у главного в отряде. Он, резко остановившись, что-то выкрикнул, и все воины, коих со мной осталось семеро, встали в круг.

Стоя в кругу, я смотрел на свой участок леса и старался увидеть или, скорее, почувствовать врага. Не удалось. Умер я от стрелы, влетевшей мне в глаз…

Опять я куда-то бегу, но уже по степи. В руке копьё, на бедре болтается меч и очень мешает при беге. Подумываю бросить копьё, но, повернув голову, замечаю скачущих всадников, и мысль бросить оружие сразу же ретировалась.

Бегу я в компании трёх воинов. Один из них вооружён двумя мечами. Слабо поможет против конных. Двое других в руках держат копья, а на спине висит щит. Ножен с мечом у них я не заметил.

Всадники догнали нас быстро, что примечательно – у них не было луков. Меня это очень обрадовало, думал, противники окажутся классическими степняками, с луком и арканом.

Я ошибся насчёт того, что двумя мечами невозможно сражаться против конных воинов. Кочевники, видимо, тоже ошиблись, так как воин подскочил к ним и двумя, казалось, слитными движениями вонзил клинки каждому в бок между сочленениями доспехов. Всё, они теперь не бойцы.

В это время один из кочевников накинулся на воина со спины. Как они так умело управляли лошадьми, что не мешали друг другу, я не успел додумать, так как несколько степняков направили своих коней на нас. Свистнула плеть, и один из копейщиков схватился за лицо. Отпрыгнув в сторону, я избежал участи быть ослеплённым. Выставив перед собой копьё, как рогатину, я старался не подпустить к себе противника, коим оказался молодой парень, гарцевавший передо мной и, казалось, издевавшийся, ударяя кнутом рядом со мной. Скорее всего, так и было.

Разозлившись на себя, я попытался при очередном ударе намотать кнут на копьё. И – о чудо! Мне удалось! Недолго думая, я рванул копьё на себя, но так, чтобы наконечник прошёлся по кнуту. Противник, не ждавший от меня такой подлянки, еле удержался в седле. Я же, чтобы развить успех, прыгнул поближе к всаднику, но только и успел заметить, как закружилась земля и как странно вращается небо, а потом увидел, как падает моё тело. В сознание пришла мысль, что меня обезглавили…

Очнулся я с ужасной болью, болело всё. Превозмогая головокружение, как от потери крови, выбрался из подвала и дотащился до обнаруженного мной родника. Я не просто припал к воде, я упал в родник и, не поднимая головы, стал жадно пить, пока хватило дыхания. Потом кое-как встал и побрёл обратно. Каким-то внутренним чувством я ощущал, что в реальности мне находиться осталось недолго.

Что самое интересное, войдя в подвал, я попал в свой самый первый бой. Даже стоял там же и в том же вооружении, и мне вспомнилось всё до мельчайших деталей. Как такое возможно? Очень просто: когда ты умираешь, почему-то запоминаются именно всякие мелочи.

«Это что, работа над ошибками?» – лишь подумал я, как сразу началась атака.

Во второй раз в моем первом бою продержаться мне удалось чуть дольше, но всё равно точным ударом меча мне пропороли живот. Я умер, уже в который раз! Вот так и повелось, что после пяти – семи боёв приходил в сознание и шёл пить воду, а возвращаясь, опять проваливался в море крови, боли, криков и сражений. Бывало, возвращался в «старые» бои, это приносило некоторые плоды – убивали меня тогда не так быстро. Но всё же убивали.

Где-то после сотого боя я стал задумываться, почему же я чувствую боль, когда прихожу в себя? Вроде, проваливаясь в сражения, я как бы попадаю в виртуальную реальность и при ранении чувствую боль. Но как тогда объяснить боль, которую чувствую, приходя в себя? Где-то я слышал, что если человек не видит, а точнее, не знает, что льёт себе на руку горячую воду, то он не чувствует боли. Возможно ли, что вся эта боль – результат моего воображения? Возможно, но как избавиться от этого?

А в это время мои бои стали идти в смешанном порядке. Иногда я сражался один против нескольких противников, иногда участвовал в штурме городов, брал баррикады, спасался от лучников и воевал против степняков. Бывал командиром десятка, был расходным материалом, который бросали на закованных в железо воинов. Я принимал на рогатину несущихся рыцарей, сражался копьём, мечом, кинжалом, мне приходилось стрелять из лука и арбалета, метать кинжалы и даже бола. В сражении я использовал всё, что можно. Мне не хотелось умирать.

Иногда мне удавалось быть победителем, и тогда следующий бой был труднее предыдущего. А потом я возвращался в бои, где умирал, и начинал снова бороться за свою жизнь там, где я уже проиграл, и, бывало, не единожды. Но вот проклятым мечом, из-за которого всё это началось, сражаться мне пока не приходилось.

Счёт боям я уже давно перестал вести. Просто с каждым разом замечалось совсем другое. Например, мне было намного важнее знать: если я попадал в отряд, то кто каким оружием владеет и какая польза мне будет от него. Ещё – сразу же пытался предугадать тактику противника или его навыки сражений. Как правило, это спасало мне жизнь, что не могу сказать о моих товарищах по бою. И если так происходило, то меня заставляли ещё раз вести этот бой до тех пор, пока не выживет хотя бы половина отряда. А я всё чаще задавался вопросом: зачем мне это и как такое возможно?!

Что примечательно, боль я научился глушить где-то после пятисот боёв. И главное, не только когда приходил в себя, но и во время сражения. Что несказанно меня радовало, так как, получая не очень смертельное, но ранение, чаще всего отвлекался я на него и из-за этого погибал.