Роман Афанасьев - Возвращение Ночного Охотника

Иногда он впадал в отчаянье и забивался в какую-нибудь дыру. Что он делает? Это никому не надо. Ни ему самому, ни его друзьям, которые, видимо, давно похоронили его. Его усилия — лишь капля в море, бессмысленное барахтанье в черном страшном прибое. Уехавшей Линде он тоже не нужен. И даже самому себе. Не проще ли махнуть рукой на все это? Зачем эти страдания, мучения, метания. Закрыть глаза. Прекратить все это. Просто расслабиться, откинуться на спинку кресла, улыбнуться напоследок и просто раствориться в бесконечной пустоте.

На помощь приходили воспоминания и тогда Алексей криво улыбался. Нет, сдаваться он не собирался. Чисто из упрямства. Назло врагам. На-ка выкуси! Врешь, не возьмешь. Если ему и суждено сгинуть в бесконечной пустоте, это произойдет на его условиях. В бою. Он выпрямится во весь рост и пойдет вперед под градом, снегом, метеоритным дождем. Самый упрямый из охотников, немного сумасшедший, нашедший себя и свое место в жизни — пусть и поздно, но зато со стопроцентным попаданием. И он не собирался отступать, не сделав последний выстрел.

Улыбнувшись, Кобылин вскинул голову, оскалился в грязный потолок тамбура и погрозил ему кулаком.

— Когда-нибудь, — буркнул он. — Но не сегодня.

Опустив руку, он взглянул в сторону двери между вагонами. Среди привычного лязга и грохота вагонов ему послышался посторонний звук. Фальшивая нота, выбивающаяся из привычной мелодии.

Подобравшись, Кобылин сжался в комок, приготовившись прыгнуть с места, если потребуется. Его лицо разгладилось, стало спокойным и расслабленным, словно охотник прислушивался к чему-то скрытому глубоко внутри.

Дверь, ведущая в соседний вагон, с лязгом распахнулась, и в тамбур ввалилсятолстяк. В темно-синей форме, с шевроном на рукаве и обязательным жетоном на нагрудном кармане. В широкой фуражке с красным околышком.

Транспортная полиция — оценил Кобылин, наблюдая за тем, как следом за толстяком из двери вывалился тощий чернявый коротышка — в такой же форме, но в кепке с козырьком вместо фуражки.

— Так, — грозно протянул толстяк, нависая над Кобылиным. — Это что у нас такое?

В тамбуре было шумно, ему приходилось почти кричать, но Алексей видел по складкам на шее и по спокойным глазам — конфликтовать полицейский не собирался. Настроение у него хорошее, хоть и подпорчено тем, что пришлось отправиться в путь по вагонам, для галочки выполняя обход.

— Пассажир! — бодро отрапортовал Кобылин, вскидывая небритое лицо и выдавая улыбку до ушей. — Турист!

— Турист? — чернявый напарник подошел ближе. — А документы у туриста есть?

— Конечно! — крикнул в ответ Кобылин, улыбаясь светло и радостно, как весеннее солнышко. — Вот паспорт. А билета нет, сразу сознаюсь, виноват! Нету билетов, вот ей богу, в кассе нет. А мне своих надо догнать, в Речинске ждут, отстаю я, вот на следующей сойду и сразу к своим!

Толстяк в фуражке принял из рук Кобылина паспорт в весьма потертой кожаной обложке. Помятый, замызганный, — как и полагается паспорту путешественника. Раскрыл его, медленно расправил страницу.

— Москва? — удивился он. — И чо ты тут делаешь, турист?

— Слет у нас, — бодро отозвался Кобылин и его память услужливо подсунула события последних дней, раскрыв дневник воспоминаний на нужной странице. — Верней, у местных слет песенников, в Листовке! А я с ребятами завернул по старой памяти…

Чернявый, присматривавшийся к рюкзаку Кобылина, глянул на напарника. Тот задумчиво рассматривал улыбавшегося охотника. Коротышка ткнул шнурованным ботинком рюкзак.

— А там что? — спросил он. — Наркотики, оружие…

— Рыба, — довольным тоном объявил Кобылин и принялся расшнуровывать ворот рюкзака. — Ребята у вас тут рыба офигенная, не мог удержаться.

На свет появилась огромная гроздь воблы, заранее припасенная охотником. Пахнуло так, что коротышка в кепке попятился.

— Хотите рыбки? — радостно осведомился Кобылин. — Угощаю! А то рыбы полно, а запить нечем…

— Нечем, — повторил толстяк, автоматически принюхиваясь. — А пиво?

— Нету пива, — печально отозвался Кобылин. — Нету денег — нету пива. Деньги у корешей. И гитара… О! Ребята, у вас гитары нет? Может, видели в соседнем вагоне у кого-то? Я новую песню придумал, надо срочно наиграть, пока не забыл. Хотите спою?

— Нет, — резко отозвался толстяк. — Никаких песен. Хватит. И это. Нарушаете, значит, гражданин.

— Я же не со зла, — умоляюще протянул Кобылин, прижимая руку к груди. — Мужики, мне б только до следующей станции добраться. Места тут сами знаете, какие, с транспортом не очень.

Толстяк многозначительно шмыгнул носом, глянул в раскрытый паспорт, потом на Кобылина. Потом показал паспорт напарнику.

— Гля, — сказал он. — Похож? Мутная фотка. Тут нормальный, а этот на узбека похож.

— Не похож, — уверенно отозвался чернявый. — Точно не узбек. У меня дед узбек, я знаю.

— Узбек? — поразился толстяк. — Ты же говорил — грузин. Когда мы чачу пили!

— Один узбек, другой грузин, — тотчас подтвердил коротышка. — Стопудов.

— А ты тогда кто?

— А я хохол.

— Ты не хохол, а писдабол, — возмутился толстяк. — Врешь, как дышишь! Давай, двигай жопой, пока эти уроды не разнесли ресторан!

Вспомнив о Кобылине, толстяк повернулся к нему, протянул паспорт. Глядя в лицо улыбающемуся охотнику, полицейский сердито засопел, замялся. Потом погрозил толстым пальцем, похожим на сардельку.

— На следующей, — сказал он. — Чтоб когда обратно пойдем тут и духу… Этого рыбьего тут не было.

— Все так и сделаю, — совершенно искренне пообещал Кобылин, пряча потертый паспорт в карман. — И рыбу заберу.

Дверь, ведущая в вагон, распахнулась и в тамбур заглянула проводница. Увидев полицию, всплеснула руками. Толстяк тут же ухватил напарника за рукав и потянул за собой. Чудом протиснувшись мимо проводницы, оба в мгновение ока скрылись в вагоне. Та задержалась, округлила глаза, грозно глянула на охотника и погрозила ему хрупким кулаком. Кобылин широко улыбнулся в ответ и показал ей большой палец. Мол, все отлично. Проводница недоверчиво покачала головой, скрылась в вагоне и захлопнула за собой дверь.

Кобылин медленно засунул связку соленой рыбы в мешок. Подтянул его поближе к себе, обнял колени руками. Улыбка сползла с его лица, веселые морщинки вокруг глаз разгладились. Нос вытянулся, заострился, глаза потухли, превратившись в безжизненные куски мутного стекла. С равнодушным видом Алексей уставился на стену тамбура. Потом поднял руку к груди, расстегнул ворот. Сжал кулак, стиснул зубы.

— Линда, — выдохнул он и словно проснулся.

Рывком поднялся на ноги, приник к стеклу и острым взглядом окинул лес, проносившийся за окном. На следующей? Сойдет. Следом должен идти скорый. Как-нибудь договоримся.