Дмитрий Зурков - Игра без правил [litres]

– Денис Анатольевич, послушайтесь Ивана Петровича, – доселе молчавший Келлер встаёт на сторону академика. – Вспомните наше время и задайтесь вопросом – почему из роддома выписывают только через неделю, как думаете? Я хоть и далёк от медицины, но думаю, что для адаптации ребенка к окружающей среде.

– …Ладно, ваша взяла… – Придётся, к сожалению, пока довольствоваться малым.

Павлов тем временем продолжает, победно улыбаясь:

– Вот и ладненько, вот и договорились. Съездите в свой батальон, отпразднуйте событие. Всё необходимое для этого, между прочим, уже собрано и загружено в автомобиль, который дожидается вас у подъезда. Двух дней, надеюсь, вам хватит, чтобы прийти в себя?

– А послезавтра ждём вас обратно. Необходимо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. И тут уже вам карты в руки, – подхватывает Фёдор Артурович, но, видя моё судорожное движение к двери, заканчивает цитатой из анекдота: – Что, даже чаю не попьёте?

– Простите великодушно, но – нет, спешу.

– Погодите минуту, господин торопыга. – Иван Петрович берет трубку телефона, крутит ручку вызова. – Соедините с доктором Голубевым… Доброго утра, Михаил Николаевич. Как там наши барышни? Дарья Александровна проснулась?.. Хорошо. А малышка как?.. Тоже в порядке?.. Замечательно. Михаил Николаевич, очень скоро к вам прибежит один неугомонный молодой папаша, пустите его на ненадолго… Да, с правилами я его ознакомил… Да, жду вас к двенадцати… Вот теперь можете бежать, господин капитан.

Возле самой двери вспоминаю о тёщином поручении и оборачиваюсь, притормаживая:

– Да, чуть не забыл! Иван Петрович, подскажите, здесь где-нибудь можно найти няньку?

– Ну вот, уже слышу слова не мальчика, но мужа, – Павлов довольно ворчит в ответ. – Нашли уже. Как будете в нормальном состоянии, зайдите к ротмистру Воронцову, он вам всё разъяснит.

– Злые вы, уйду я от вас, – в подражание Келлеру цитирую анекдот, чтобы всё-таки оставить последнее слово за собой…

До медкорпуса домчался за минуту, перед палатой под присмотром бдительной сиделки Филипповны, способной двумя словами поставить по стойке смирно любого, невзирая на чины и звания, посетителя, но и умевшей в одно мгновение по-настоящему преображаться в добрую бабушку; изображаю старое доброе «Плащ в рукава, чулки, перчатки надеть», в смысле молниеносно напяливаю на себя медицинский халат и бахилы, марлевая повязка довершает карнавальный костюм санитара-маньяка из психушки, тихонько открываю дверь, стараясь не скрипнуть. Дашенька, несмотря на бледность и круги под глазами, выглядит лучше. «Надзирательница» понимает брошенный на неё очень красноречивый взгляд и оставляет нас вдвоём. Сажусь на табуретку рядом с кроватью, стягиваю успевший надоесть намордник и тихонько чмокаю любимую в щеку.

– Здравствуй, маленькая! Как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно. А маленькая – в соседней комнате, – пытается пошутить моя ненаглядная. – С четверть часа назад покормила, теперь она спит.

– Нет, со вчерашнего дня у меня теперь две маленькие рыженькие девчонки. И обеих я очень люблю. – В доказательство еще раз целую жену, но уже по-взрослому.

– …Я уже не девчонка, как ты вульгарно выражаешься, а молодая мамочка… – Даше понадобилось некоторое время, чтобы отдышаться после столь пылкого проявления чувств.

– Простите, мадам, но даже через сто двадцать лет вы будете для меня маленькой рыжеволосой девчонкой. И попрошу не спорить с главой семьи, сударыня!

– Господи, как же давно я не слышала твоей болтовни, шут ты мой гороховый! Всё, давай поговорим серьезно…

– Давай. Всё, что я знаю и думаю – младенца нельзя туго пеленать и сегодняшние соски – сплошной яд. Свинец и еще куча всякой гадости.

– Знаю я, знаю, Иван Петрович сказал. И пообещал соску из натурального каучука. Я о другом хотела спросить…

– Предвосхищая вопрос, докладываю: прачка найдена, нянька – тоже, завтра буду с ней знакомиться. За кроваткой и комодом еду сегодня в батальон… Вроде всё.

– Не угадал! Я хотела обсудить с тобой, как назовём нашу дочь. До сих пор мы этот вопрос не затрагивали, считается, что это – плохая примета. Я догадываюсь, что ты уже подобрал имя для… мальчика. Но вот так получилось… – Моя ненаглядная виновато улыбается.

– Даша, мальчик это или девочка, не так уж и важно. Главное – это наш ребёнок, твой и мой, – говорю чистую правду, несмотря на то что в душе есть микроскопическая капелька сожаления, большей частью основанного, как я понимаю, на предрассудках. – Готов целиком и полностью принять твой вариант. Тем более что есть имена, подходящие и тем, и тем.

– Нет, милый, не всё так просто. Коль ты еще не знаешь, ребёнку дают имя при крещении в честь определённого святого, который считается после этого его небесным покровителем…

– Знаю, знаю! И про ангела-хранителя, и про всё остальное!..

– Денис, не перебивай, мне немножко трудно говорить… Так вот, крестят младенца примерно через неделю после рождения. Мы с мамой смотрели в святцах, двадцать второго августа как раз память преподобной Марии Константинопольской… Как ты смотришь на то, чтобы назвать дочку Машей?

– Маша… Машенька… Машуля… Мария Денисовна… А что, звучит красиво… Согласен. Но вот когда родится сын…

– Раньше чем через три-четыре года даже и не заикайся!.. Ты и не представляешь, каково это!.. Хотя вам, мужчинам, не понять… Дай мне договорить, несносный! Нужно еще подумать, кто будет крёстными. Если бы всё происходило в Гомеле… – Моя любимая морщится, вспоминая, очевидно, скоропалительный отъезд и события, тому предшествовавшие, и переходит на шёпот: – Денис, скажи мне честно… Ты как-то причастен к тому, что Гучков… Что его убили?

– Да. И принимал в этом самое непосредственное участие, – также шёпотом отвечаю чистую правду. – Я рассказывал тебе о его роли в развале страны. Конечно, с ним можно было бы обойтись как-то иначе, выжать всю информацию о заговоре, например, но, решив использовать в своих грязных играх тебя и… Машеньку, он тут же подписал себе смертный приговор. Который и был приведён в исполнение.

Даша довольно долго смотрит на меня пристальным взглядом, затем выдаёт свой вердикт:

– Ладно, это ваши мужские дела. Но я надеюсь, ты уверен, что поступаешь правильно… Так что же нам делать с крёстными?

– Я думаю, Келлер мне не откажет, но вот с крёстной матерью – затык.

– А почему не Иван Петрович?

– Господин академик иногда бывает чокнутым профессором и большим занудой. Да и витает по большей части в высоких научных материях, не опускаясь до простых смертных.

– По-моему, ты несправедлив. Он для нас уже очень многое сделал. Да и мама как-то туманно намекнула, что он пообещал помочь и с крестинами.