Артем Каменистый - Опасный груз [litres с оптимизированной обложкой]

– Тебе, значит, надо, а нам нет? – недовольно протянул Шуст.

– У вас свои головы на плечах, вот сами и думайте.

– А я вот думаю, что за сто лет не удастся добраться до мест, где жить можно спокойно. Нет таких мест здесь. И не может быть.

– Ты прав. Но все познается в сравнении. Место, где мы сейчас сидим, это добела раскаленная сковородка. Надеюсь, мне не придется сто лет шагать, чтобы найти сковородку чуток прохладнее. Не добела, а так… докрасна. Ладно, мы так и будем ни о чем трепаться или все-таки порубаем маленько? Ну где там твоя тушенка, девочка с красивыми глазами.

После незамысловатой, зато сытной кормежки Карата неудержимо потянуло в сон. Ничего удивительного в этом нет, ведь прошлой ночью глаза сомкнуть не получилось, а затем пришлось пережить насыщенный событиями день. Одно лишь путешествие по мертвым кластерам способно вымотать за час так, как за четыре часа разгрузки вручную чугунных ванн не вымотаешься.

Но, развалившись на одном из матрасов, он почему-то не позволял себе отключиться. А все потому, что ощущения гадкие, на таких не расслабишься. Дурное предчувствие одолевало. И в голове крутилась мысль странная. Что-то важное он где-то упустил.

До такой степени важное, что от этого зависит сама жизнь.

Что же это? Может, надо было вытянуть из Бабника всю правду про содержимое ящика? Нет, это, конечно, интересно, но, скорее всего, не настолько критично.

Карат явно упустил что-то другое…

Но что?

Шуст, лежа чуть дальше по мостику, уже начал посапывать, Диана тоже притихла. Лишь Бабник так и сидел на своем ящике, раскладывая пасьянс за пасьянсом. Не нашел партнеров для игры, вот и приходится в одиночестве выкручиваться.

Ан нет, он уже другое занятие себе нашел. Налил в жестянку и правда недурственного на вкус «коронного» живчика, поставил перед Грандом и с интересом следил за реакцией кота. А тот, вместо того чтобы попробовать, брезгливо воротил нос.

Но коротышка не сдавался. Плеснул в другую жестянку самого обычного живчика из фляги, которую носил на поясе. Гранд с интересом принюхался, поразмыслил немного и начал лакать с таким видом, будто делает великое одолжение.

– Тот случай, когда котяра поумнее хозяина, – насмешливо-одобрительно пробормотал Бабник.

И тут сонный мозг Карата наконец осенило.

Он понял, что именно его напрягало.

Дернулся, вскакивая и одновременно потянувшись к разгрузке за куском заточенной арматуры. Но увы, все это удалось проделать лишь в мыслях. А в реальности Карат только слегка затрясся, будто в ознобе.

Ни ноги, ни руки не слушались. Он их ощущал прекрасно, ничего дурного не замечал за конечностями, однако они категорически не желали шевелиться.

Бабник, отведя взгляд от кота, уставился на Карата с донельзя довольным видом и, подмигнув, насмешливо спросил:

– Что, дружище? Не спится? Не беспокойся, сейчас уснешь. Сейчас ты так уснешь, как никогда в жизни не спал.

Карат было попытался ответить что-то крайне нехорошее, да только где там, ведь челюсть тоже объявила забастовку.

Так же, как язык.

Перед глазами расплылась картинка: довольно ухмыляющаяся рожа Бабника размазалась в такую же уродливую кляксу, как его гнилая душонка.

И Карат понял: хоть в чем-то бородатый уродец не соврал.

Хочет он того или нет, но сейчас придется выспаться так, как никогда в жизни спать не доводилось.

Никто не знает, что ощущает человек в тот миг, когда, полностью потеряв свою личность, становится кровожадной тварью.

В первый миг Карату показалось, что именно такое с ним и произошло. Что он умер и воскрес не знающим пощады чудовищем и что прямо сейчас теряет последние признаки человечности. В голове нет ничего, кроме всепоглощающей злобы, перед глазами могильный мрак, в теле ноют все до единой косточки и мышцы, но при этом кажется, будто силы прибавилось в разы.

Руки и ноги слушались, но радоваться по этому поводу преждевременно. Подергавшись, Карат убедился, что он профессионально скован чем-то вроде кандалов, судя по звону – металлических. Ноги свободны, но поясницу будто в колодки заковали.

Ни согнуться, ни разогнуться, ни подробности разглядеть не получалось, потому как вокруг царил могильный мрак. Но понятно, что никакая это не могила. В могиле должно попахивать землей, а не металлом и машинным маслом. К тому же спина ощущала вибрацию поверхности, на которую опиралась. Очень вероятно, что где-то рядом работают мощные двигатели. На грузовик совершенно не похоже, ощущения совсем не такие.

Если не грузовик, тогда что?

Вспомнив последние события, Карат предположил, что находится в трюмном помещении корабля. И это действующее судно, а не давно брошенная ржавая посудина.

Во мраке послышался звон, после чего невнятно выругались знакомым голосом.

– Шуст, это ты?

– О! Карат, ты тоже здесь?

– Здесь – это где?

– Да откуда я знаю! Заснул, а проснулся уже тут. Бабник с Чаком, сволочи, напоили какой-то отравой. Намертво вырубило.

– Чак тут ни разу не при делах, – прогудели в темноте.

– Толстый, так ты тоже здесь?! – удивился Шуст. – Тогда кто нас всех траванул?!

– Так Бабник и отравил, ты же сам сказал.

– Бабник? Но ты же с ним вроде бы кореша.

– Так и вы с ним вместе одно дело делали, и что с того? Я вас ничем не травил. Я как выпил того живчика, так сразу и поплыл.

– Да, это Бабника работа, – подтвердил Карат. – Его живчик с отравой. Я по ходу последний отключился. Он мне успел пару ласковых сказать на эту тему.

– Вот сучара! – возмутился Шуст. – Не, ну я знал, что он мутный. Все знали. Но чтобы вот так… Где мы, вообще?

– Речной эсминец проекта «А-четыре», выпускается только под Улей, на Земле такие даром никому не нужны, – ответил Чак.

– Внешники? – уточнил Карат.

– Они самые. Одна группировка их поставляет. Себя обеспечивает и другим продает. Популярная техника.

– А ты откуда знаешь, что это именно речной эсминец? Да еще и цифру проекта назвал? – с подозрением уточнил Шуст.

– Я в таком трюме однажды неплохо посидел. Тут система вроде шведской стенки. Можно много людей рассадить. Обручи, кандалы, все продумано. И вибрация знакомая, как бы сериями идет. Это у них такой режим хода. Не всегда так трясется, но часто. Может, на мелководье или еще где-то такое возникает, точно не знаю, но ощущения незабываемые.

– Бабник, тварь, сдал! – прошипел Шуст. – Как так?!

Карата сейчас меньше всего интересовали детали случившегося предательства, поэтому спросил о другом:

– Чак, а как ты жив остался? Ну, как выбрался из такого трюма?

– Новичком был, а новички внешникам не в тему. Сдали мурам, на ферму, на ускоренную разборку. Оттуда не так-то просто ноги унести, но подвернулся вариант, все получилось.