Алексей Абвов - Воля Зоны [СИ]

— «Артефакты воли»? — Хоть я и пребывал под большим впечатлением, но вовремя зацепился за интересное словосочетание.

— Помнишь те очки, благодаря которым ты стал прекрасно видеть в темноте? — Усмехнулся Сидорович. — Твоя одежда тоже такая особенная, — продолжил он откровенничать. — Найдя подходящий источник аномальной энергии в условном месте возможного разрыва пространства-времени, изредка удаётся создать настоящие магические предметы из обычных вещей. Для этого требуется определённый талант и сильная воля. Плюс внешние обстоятельства должны способствовать. Как ты думаешь, почему у меня получились те самые очки?

— Адаптация к абсолютной тьме? — Высказал я первую догадку. — Почему же тогда ты сам на себе не проверил их действенный эффект? — Я припомнил, как он когда-то произвёл надо мною опасный эксперимент.

— Просто потому, что плохо верил, да и теперь мало верю в собственные силы, — Сидорович тяжело вздохнул. — Любой такой артефакт требует от владельца веры. Или твёрдой уверенности в то, как должно произойти. По незнанию ты просто верил мне, и потому-то всё получилось в лучшем виде. «Плащ кровососа» тебя тоже принял, раскрыв приданные ему создателем и первым владельцем свойства. Ты избежал возможных негативных проявлений опять же благодаря вере в чудо и сильному доверию ко мне. А ведь до тебя его несколько раз примеряли другие, об их дельнейшей судьбе ты, пожалуй, и сам теперь легко догадаешься... — Сидоровича изрядно забавляла моя реакция.

Смесь злости и радости вкупе с большим желанием кое-кому прямо сейчас крепко настучать по лыбящейся физиономии.

— И много ли у тебя таких артефактов? — Спросил о более насущном, поборов тягу поквитаться за всё хорошее и не очень.

— Увы... — Сидорович помотал головой. — Почти всё, что тогда я создал, так и осталось у Монолита. Про очки никто не знал, я остерёгся демонстрировать их действенный эффект. Когда победили тьму, меня единственного отпустили на волю лишь в драном комбезе с кривым обрезом и дюжиной патронов. Больше Димка, ставший мрачным проводником из мира живых в мир мёртвых, никого из Припяти не выпустил. Что там происходит сейчас и жив ли он вообще — я не знаю. Слишком много всего изменилось, слишком многое произошло. Ладно, пойдём в бункер собираться, — пьяный торговец с заметным трудом встал на ноги. — Вам всё равно потребуется опытный завхоз, а у меня большой опыт, — он поднял вверх указательный перст. — Возможно, ты чего-то придумаешь, и обойдётся без «Монолита» под номером два! — Резюмировал он, повернувшись к входу в бункер. — В тебя верю больше чем в Харона! — Усмехнулся он, и, хорошо пошатываясь, направился в сторону ближайших кустов, с явным намерением избавится там от излишков жидкости в организме.

С того памятного разговора прошло почти три месяца, заполненных бесконечной суетой. При отсутствии смены дня и ночи постепенно образовался непрерывный график работы и отдыха. Примерно пятнадцать часов активности и шесть часов сна, плюс час-полтора на личные нужды. Я практически устранился от управления народом, передав все функции другим. Единого лидера, к счастью или сожалению, у нас не выявилось. Каждый отдельный командир тянул на себе выделенный фронт работ, я же выступал в роли связного и арбитра, когда требовалось договориться или что-то изменить в принятых планах. У меня при этом имелись свои персональные задачи, которые больше не на кого было переложить. Первая — изготовление приспособлений для адаптации игроков в временному потоку. Оклемавшийся и уже вернувший благодаря моему участию Оружейник подкинул грамотную идею. Ему когда-то пришлось серьёзно озадачиться, дабы сделать удобный протез потерянной ноги с интеллектуальным управлением. Он стремился добиться идеальной согласованности действий протеза, дабы возникло ощущение реальной ноги. Он разработал целую систему датчиков и электрической стимуляции оставшихся мышц. Желанного идеала, понятно, так и не достиг, однако получил весьма богатый опыт воздействия электричества на свой организм. Одним из выявленных эффектов стало заметное ускорение реакции нервной системы при внешней импульсной электрической стимуляции. Приятного в постоянных электрических уколах по всему телу мало, однако эффект того стоил. Мы провели эксперименты на вынужденных добровольцах, отметив существенное снижение их «тормознутости». Эффект, кстати, закреплялся и уже шли разговоры о полной адаптации наших игроков к изменившимся внешним условиям. Так и появилась у меня постоянная работа, благо запас нужных деталей нашелся в закромах Сидоровича. Источником питания для стимуляторов выступали артефакты «бенгальский огонь», их мощности пока вполне хватало. Однако нам удалось отследить и пугающую тенденцию. Внешняя подзарядка от редких «вздохов Зоны» постепенно слабела. Даже заключённые в пузырь тьмы аномалии теряли активность и перестали рождать артефакты. Устраиваемые втайне от остальных «выбросы разрядки» пока подпитывали их, но и я уже достиг своего предела. Чтобы производить энергии аномалий больше, нужно как-то изменить собственное тело, иначе я снова превращусь в высушенную ходячую мумию. Да и тот предел со временем исчерпается. Чем дальше — тем больше той энергии будет требоваться. А без регулярной подпитки тьма нас одолеет — это я прекрасно ощущал. С таким вопросом я снова пришел к Сидоровичу, хотя тот стал совсем уж малоразговорчивым. С обязанностями завхоза он справлялся отлично, зато вытаскивать из него лишнее слово теперь приходилось буквально клещами. Слишком «тёмные» воспоминания вызывала у него вся ситуация, запивать их никакого коньяка не хватит.

— Значит, это ты шалишь... — он окинул мою фигуру долгим изучающим взглядом, после того, как я рассказал ему о сути проблемы и возможных путях её решения. — Я всё гадал и гадал, откуда эта заметная разница, отчего возникают различия. Даже холода пока терпимые...

К слову, внутри пузыря действительно похолодало. Где-то в течение месяца температура плавно опустилась до минус пяти градусов по Цельсию и дальше не падает. По рассказам Оружейника и Сидоровича, в других случаях холодало куда сильнее и стремительнее, примерно до пятидесяти и даже ниже. Да и воздухом пока нормально дышится, хотя концентрация кислорода всё же упала на три процента. Пузырь тьмы оказался недостаточно герметичным и обменивался газами с окружающей атмосферой. Я сам списывал эти эффекты именно с остаточной активностью аномалий, которую всячески старался поддержать.

Выдержав тяжелый взгляд нашего Завхоза, только кивнул, признавая его догадку.

— Помнишь, ты говорил о том первом столкновении с залётными монолитовцами? — Сидорович снова вспомнил не такие уж и давние события, хотя по моим ощущениям уже прошла целая вечность. — Ты тогда упомянул вскользь кое-какие трофеи. Спрашивал варианты пароля от зашифрованного файла. Я, конечно, мог догадаться, что это за файл и кое-какие пароли от шифров «Монолита» тоже знаю. Лезть в эти тайны крайне опасно. Крайне! — Проговорил он с заметным нажимом, привычным для себя жестом поднимая вверх указующий перст. — Рискуешь превратиться в фанатика или вовсе — безумца. Тогда я от тебя отбрехался, но если ты действительно хочешь ещё разок крепко рискнуть... впрочем, ты уже и так столько рисковал, показав недюжинную волю к сохранению человеческого облика. Про твои проделки с мутагеном давно догадался, — довольно хмыкнул он, убирая из голоса эмоциональный нажим. — С большой вероятностью ты владеешь документацией проекта «Стикс» по превращению человека в мага и повелителя аномалий. Его начало тянется в те времена, о которых я тебе раньше говорил. Пробей пароль таким образом: первая и последняя буква «С» в слове «Стикс» латинские, остальные русские. Первая заглавная. А дальше... короче — не стану тебя отговаривать или переубеждать. Бесполезно! Просто ещё раз подумай, кем ты хочешь остаться. Стоит только встать на путь истинного адепта — свернуть уже не выйдет.