Александр Шило - Оружейница [фрагмент]

— Извините, мою приемную дочь догнали призраки, — тут я вовремя вспомнила местный мем, — из-за ленточки. Уже все в порядке. Мы справились.

— Понятно, но вам стоит показать вашу дочь психоаналитику и записать ее в группу поддержки. Спокойной ночи.

— Всего хорошего, спасибо за беспокойство.

Я закрыла за американцем дверь и прислонилась спиной к стене.

Черт бы его побрал, хотя… В общем-то, он прав. Насте срочно нужна психологическая помощь. Только в данный момент ее психоаналитик и группа поддержки в единственном числе — это я, собственной персоной. Прошу любить и жаловать!

Я принялась лихорадочно ворошить "мозговые файлы", пытаясь выудить из памяти хоть что-нибудь полезное в данном случае. Постепенно из рассказанного Валеркой, обрывков прочитанных статей и услышанного в разных передачах сложилось некое подобие плана. Мысленно помолившись, я села рядом, крепко взяла ее руками за плечи и повернула лицо к себе.

— Настя, когда ты признала себя моей дочкой, я говорила тебе, что это не только "ля-ля и муси-пуси", но иногда тебе придется делать и очень неприятные вещи, — говоря это, я давила ее голосом и взглядом, одновременно сжимая ей руками плечи до тех пор, пока она не пискнула от боли.

— Садись за стол!

Настя пересела на стул, а я выдвинула ящик ее прикроватной тумбочки и увидела, что не ошиблась. Там лежала пачка ксерокопий каких-то накладных из-за ленточки, слава Богу, сделанных на одной стороне листа.

— Пиши!

— Что, Саша? — пискнула Настя.

Я снова взяла ее за плечо:

— Пиши. Все. Что. Этот. Урод. Делал. С тобой. Пиши подробно без пропусков и умолчаний, называй вещи своими именами, и не жалей себя. Времени тебе — два часа, — я положила перед ней, купленные при оформлении "Ай-Ди" часы.

Я пересела на свою кровать, достала из своей тумбочки гостиничную Библию [43] Библия — непременный атрибут номеров в американских гостиницах. и стала делать вид, что я читаю ее.

Через несколько минут Настя жалобно сказала:

— Саша, я точно не помню, что в какой день он делал со мной…

Я сделала руками фигуру, напоминающую профиль снеговика:

— Пиши общим файлом, без ненужных повторов, но точно и подробно.

Настя засопела и стала писать.

Она писала, а я перелистывала страницы книги, даже не пытаясь вдуматься в текст. Единственное, что я извлекла из этого общения с Библией, так это то, что не соврал какой-то из прочитанных детективов — на форзацах гостиничных Библий мужики оставляют телефоны… ну скажем так — дам нетяжелого поведения. Десятка полтора таких телефонов было и в этой книге, причем некоторые сопровождались дополнительными характеристиками от одобрительной "Лили — минет исключительный" до уничижительной "Трейси — деревяшка".

К моему удивлению, Настя уложилась в срок и за несколько минут до истечения двух часов со слезами в глазах протянула мне несколько измаранных листов.

Читая их я почувствовала, что у меня встают дыбом волосы и возникает стойкое желание, чтобы семинар для этого урода был круглосуточным и до скончания веков!

— Так, Настюша, одевайся — мы немножко прогуляемся к морю, только обувай берцы — мелочь забор и пушки не удержат.

— А заче… — встретившись со мной взглядом, Настя замолкла и стала одеваться.

Я нацепила "пег-лег", надела штаны и берцу, сунула Наське ее писанину, и мы вышли в холл. Я купила одноразовую зажигалку у заспанной дежурной, дремавшей на стуле за стойкой, и мы вышли из гостиницы.

Найдя на берегу моря подходящее место, я сказала Насте:

— Теперь комкай их по одному и складывай в кучку.

Настя послушно сложила кучку из бумажных комков.

— А теперь — поджигай! — я сунула ей в руку зажигалку.

Настя присела и подожгла бумагу, а когда она выпрямилась, я крепко обняла ее сзади и сказала:

— Повторяй за мной: "У меня родится любимая дочка, я выращу ее хорошим человеком, у меня будет любимый человек, и я буду дарить ему ласки своего тела, а ты гори огнем! Сдохни!"

Настя повторяла за мной то, что я говорила, а когда бумага догорела, и остался только искрящийся пепел, она шагнула вперед, вырываясь из моих объятий, и стала ожесточенно топтать его ногами. После того, как последние искры погасли, она повернулась ко мне и, прижавшись к груди, заплакала. Слава Богу, на этот раз было ясно, что это слезы облегчения.

Мы стояли так несколько минут. Наська наконец успокоилась и вытерла глаза, когда мы услышали чьи-то приближающиеся шаги. Оглянувшись, я увидела двух патрульных с древними, как бы еще не времен Вьетнама, М16.

— Здравствуйте, девушки, у вас все в порядке?

— Да, спасибо, — ответила я.

— У вас все в порядке, — обратился к Насте старший, судя по большему количеству нашивок.

— Настасья русская и она не говорит по-английски, — сообщила им я.

Парни изумленно переглянулись, было ясно видно, что симпатичненькая мулаточка никак не ассоциируется у них с понятием "русская".

— А почему вы не на "России"?

— Парни, тут все вопросы к мистеру Джонатану, — патрульные мгновенно утратили к нам интерес, из чего проистекал вывод, что "мистер Джонатан" — шишка немалая.

Патрульные развернулись, собираясь уходить, но старший вновь повернулся к нам.

— Девушки, гуляйте, сколько вам захочется, только не вздумайте лезть в воду — съедят, и крикнуть не успеете!

— Спасибо за предупреждение, — об этом я как-то не подумала!

Патрульные ушли, а мы еще около получаса гуляли по берегу, наслаждаясь негромким шумом моря, но, в конце концов, Морфей взял свое, и мы отправились добирать в гостиницу.

"… я, просыпайся! Настасья, просыпайся! А то голодной останешься!" — я открыла глаза, сбрасывая с себя сладкие объятья сна.

Напротив меня на своей кровати сидела Саша. Держа в правой руке магазин от "арки", она с маслянистым звуком вталкивала большим пальцем левой патроны под закраины магазина. Рядом с ней на кровати лежали четыре уже набитых магазина и клубок ремней РПС.

— Привет, засоня! — Саша потянулась за РПСкой, пола ее синенького халатика соскользнула с культи, я увидела здоровенный синяк на середине оставшейся части бедра… И вспомнила, что произошло ночью!

— Сашенька! Милая! Прости меня, пожалуйста!..

Саша с ехидцей посмотрела на меня.

— Да-а-а, брыкаешься ты неслабо! И если бы я не ходила в школе три года на акробатику, то вполне возможно, что ты нашла бы меня утречком на полу, тихо лежащей и приятно попахивающей, на такой-то жаре.

— Мамочки… — я схватилась за голову.

— Ти-и-ихо, козявка! Тебя посетил призрак прошлого, и мы от него избавились. А сейчас рысью в душ. Потом завтракаем, на стрельбище и едем на "Россию" за моей библиотекой.