Владимир Сухинин - Долгая дорога домой или Мы своих не бросаем [СИ]

Я остановился, сделав два шага.

В кабинете за массивным столом сидел «барин». Другого сравнения я не подобрал. Это был человек, который осознает свою значимость и исключительность. Передо мной сидел «Вершитель судеб» людей в этом поселке. Глядя на него, понимаешь, он может сделать с тобой все, что угодно, и ему за это ничего не будет, а ты ему ничего сделать не можешь. За ним система, которая вознесла его на это место, и она его оберегает, пока он ей служит. Отдельная каста небожителей. Но я хорошо знал одну слабость этих неприкасаемых. Жадность и хапужество. Их можно купить и продать. Для них должность – это доходное место, где можно набивать карманы, притесняя или отбирая у других. Когда, зная их возможности, люди сами заносят мзду, решая те или иные вопросы. Пока он сидит на этом месте, он будет хапать, хапать и хапать. Почему? Да потому, что, купив власть за деньги, он привыкает извлекать из нее прибыль. Это не я сказал, а Аристотель. Пока не зарвется, и система его не сожрет, за то, что он потерял меру. Потому что он не один такой и его снизу тоже подпирают, а еще есть несколько других конкурирующих башен власти, которые хотят поставить на его место своего человека, и тем самым упрочить свою власть на местах. А власть на местах – это дойная корова для обитателей башен власти. Оттуда к ним стекаются ручейки денежных потоков. А его коллеги будут говорить о таком, как о глупце и делать в точности тоже самое, что и он, наивно думая, что вот их-то пронесет.

Ну что же, послушаем, что скажет этот барин с кичливым, высокомерным, скучающим лицом.

– Имя! Фамилия! – задал свой первый вопрос барин.

– Ирри Аббаи.

– К какому сословию принадлежишь?

– К баронам.

– Сквозь опущенный ресницы блеснул огонек интереса.

– Откуда родом?

– С Роомшталя, Ваша почтительность.

– Судимости были?

– Нет, Ваша почтительность, дэры миловали.

– Врет он, Ваша почтительность, он с понятиями, – встрял конвоир. – Три ходки у него.

– Что скажешь? – барин приоткрыл глаза и уставился на меня.

– Ходки были, но до суда дело не доходило, Ваша почтительность.

– Не доходило, – задумчиво повторил барин. – Почему?

– У меня были смягчающие обстоятельства, – спокойно ответил я.

Мы понимали друг друга. Чиновник и бандит – это почти одно и тоже. Только один прикрывается служением государству, а другой берет «свое» от жизни, не заморачиваясь этим. Они входят в касту уважаемых людей. Рано или поздно оба оказываются на скамье подсудимых.

«Барин» усмехнулся.

– За что задержан, знаешь?

– Нет, Ваша почтительность, не знаю. Буду признателен, если сообщите мне.

– Проступки твои тяжелые, – сурово проговорил он. И я понял, что начался торг. – Переход улицы в неположенном месте, это раз. Пьянство и сон в общественном месте это знаешь что? – Увидев мой отрицательный кивок, сообщил. – Это бродяжничество. Документов у тебя нет. Ты опасный антисоциальный элемент. Все вместе потянет на один год каторги или полгода службы в доблестных вооруженных силах империи.

То, что год каторги заменялся полугодком службы в армии, говорило мне, что там столько не живут. Кроме того, бродяга сообщил мне, что за мои проступки дают неделю исправительных работ.

– Ваша почтительность, максимум, на что я могу рассчитывать, это неделя исправительных работ, – без всякого почтения ответил я. – Но я хочу получить освобождение, приложив смягчающие обстоятельства.

«Барин» с полицейским переглянулись.

– Законы, значит, знаешь? – барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. – А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я. Как прикажу, так и будет. Захочу отпущу тебя, захочу служить отправлю. А там ты через дней двадцать сдохнешь.

– Знаю, – спокойно ответил я, – поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.

Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.

– Ну, прикладывай, – усмехнулся он.

Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того от увиденного вытянулось лицо. Он ошарашено смотрел на серьги с изумительными изумрудами и сглотнув слюну перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал.

– Констебль! Почему задержанного не обыскали? А если у него в сумке пистоль?

– Никак нет! Ваша почтительность, – испуганно и запинаясь, начал оправдываться мой конвоир. – Задержанный обыскан. Ничего подобного у него не было. А сумка была пуста.

– Как это пуста? – возмутился я. – Там было сто дэриков и золотая цепочка с кулоном. Все это пропало, – убитым голосом сообщил я.

– Ах ты крыса! – еще громче завопил барин, сорвавшись на фальцет. – Дэрики отдал, а цепочку присвоил?

– Никак нет! Ваша почтительность. – Задержанный был хорошо обыскан. Ничего подобного у него не было. – Констебль стоял, вытянувшись в струнку, не шевелясь.

– Как это не было? – вновь возмущенным голосом заговорил я. – Там были мои фамильные драгоценности, доставшиеся мне в наследство от безвременно почившей бабушки.

– Чтобы к вечеру цепочка лежала у меня на столе, – стукнул кулаком по столу «барин», иначе пойдешь под суд, как вор. Ты понял меня? – привставая, заревел он.

– А чего ждать до вечера, Ваша почтительность, – подзуживал я. – Цепочка у него в кармане штанов. Затем вышел в режим ускорения, засунул полицейскому цепочку в карман и вышел из ускорения, встав с безмятежным видом.

– Подойди! – Тихо приказал констеблю «барин». Тот послушно приблизился. – Ближе, – прошипел начальник. И мне почудилось, что в комнате появился удав Каа, вот сейчас он скажет: «еще ближе, бандерлоги». Но вместо этого я услышал: – выворачивай карманы!

Полицейский с обиженным видом стал выкладывать все, что у него было в карманах. Перочинный нож, завернутый в бумагу бутерброд с колбасой. Пачка папирос. Мелочь монетами и среди нее блеснула цепочка.

– Крыса! – с выдохом проговорил «барин» и со всего маха ударил констебля по лицу кулаком. Видимо он в этом деле поднаторел. Удар свалил полицейского с ног.

– Твое? – повернул ко мне красное лицо полицмейстер.

– Это смягчающие обстоятельства, Ваша почтительность, – отозвался я и скромно потупился.

Барин сгреб серьги и цепочку со стола, высыпал в красивый маленький мешочек, который вытащил из нагрудного кармана и убрал мешочек в тот же в карман, и прорычал.

– Свободен!

Перед тем как уйти, я вновь нырнул в боевой режим, отобрал мешочек забрал свое золото, а в мешочек насыпал раздавленные папиросы полицейского и мелочь, взятую со стола, вернул мешочек на свое место.

– Привет «барыне», – проговорил я.

Вышел из боевого режима и, кланяясь, попятился. Выскочив из кабинета, опрометью бросился вон. Кстати, деньги свои я тоже забрал, они лежали рядом с мешочком. Ну, может не только свои, но и «барина» прихватил. Смотреть было некогда. На улице поймал такси, заскочил и назвал адрес, ресторан «Веселый искатель».