Михаил Щукин - Подруга [litres]

Адила невольно отвела взгляд и даже поежилась.

– Вы ошиблись, мастер-настоятельница, не уменьшилось. Девочка после казни выжила. И во дворце только одна рабыня.

– Что? И после этого вы говорите со мной о каком-то принуждении?

– И тем не менее я прошу вас рассмотреть возможность сотрудничества. По некоторым, независящим от меня обстоятельствам, я готова обратиться к вам с просьбой не оставлять девочку без внимания.

– Не беспокойтесь. Личную ученицу Лилиан мы не оставим. Даже если она не сможет подтвердить свое ученичество. – Гринда смотрела на собеседницу уже с ненавистью. – Я обсужу сложившуюся ситуацию с советом мастеров. О нашем решении я сообщу вашей первой фрейлине, если не возражаете.

– Мне бы хотелось услышать это лично.

– Хорошо, тогда я сообщу о времени, когда буду готова к разговору. Как ее полное имя?

– Майя Винсенская.

– Хм-м. Странно, мне кажется эта фамилия знакомой. Говорите, ее отец был из горных кланов?

– Да. По крайней мере, так утверждает сама Майя.

– Тогда это действительно похоже на правду. Мужем Лилиан был защитник из горцев. Он мог привести детей погибшего горца в свой дом. Что ж, ваше величество, не скажу, что я в восторге от нашего разговора. Но ради ученицы Лилиан я готова буду связаться с вами еще раз. Надеюсь, вы дадите мне возможность связаться с девочкой.

– Вообще-то она не в курсе этого разговора. И даже просила не связываться с вами.

– Даже так? Тогда это точно дочь горца и ученица Лилиан. Только в сочетании упертости горцев и воспитания в верности традиционным взглядам, которых придерживалась Лилиан, можно отказаться от надежды получить поддержку обители.

– Она считает свое положение позором для ученицы мастера Альтер, – заметила до сих пор молчавшая Цера.

– Я об этом и говорю. – Гринда снова поморщилась. – Весьма распространенное мнение. Которого, к сожалению, часто придерживаются даже мастера. Есть причины, по которым мастерам не рекомендуется практиковать под принуждением. Бывали случаи, когда мастера обвинялись в смерти своих хозяев только на основании подозрений и слухов. И после начинались гонения на всех, кто практиковал эту технику, как на заговорщиков. Поэтому многие из нас уходят из районов, где мастер или подмастерье оказывается в ошейнике. Это просто наша защитная реакция. В попытке защитить себя и как-то повлиять на судьбу попавшего в беду соратника.

– Заверяю вас, в данном случае я готова отнестись со всем уважением к вашему желанию поучаствовать в судьбе рабыни. Разумеется, в рамках соблюдения законов империи. Но ей будет разрешено не только практиковать, но самой решать, кто станет ее пациентом.

– Вы хотите сказать, что она сохранила рассудок в достаточной мере? – удивилась Гринда. – И если речь зашла о самостоятельном решении, значит, не сломалась?

– Да. Она полностью оправилась после казни, – уверенно подтвердила Цера. Императрица постаралась сохранить спокойное выражение на лице. Тема казни была все-таки неожиданной и крайне неприятной.

– В таком случае у вас проблемы. – Гринда даже злорадно хмыкнула. – Дети горцев и так не подарок. А уж если Лилиан воспитывала ученицу так же, как свою дочь, вас ждет череда нехилых скандалов. Дочь Лилиан совершенно не ориентировалась в вопросах приветствий. Принципиально их не признавала. А мать только потакала ей в этом.

После завершения тяжелых переговоров Цера и Адила некоторое время провели молча. Наконец, первая фрейлина тихо рассмеялась.

– А ведь как в воду глядит. Спокойной жизни с этой ученицей нам не светит.

– Да уж. Если это только ученица, чего же стоила ее дочь? – Адила тоже улыбнулась. – Но теперь нам предстоит объяснение с нею и с Иллис.

В течение следующих трех дней, приходя в класс, Майя с сожалением наблюдала, как количество учеников стремительно уменьшается. Бывшие одноклассники Иллис уходили по-разному. Кто-то прямо с уроков, бросив злой взгляд на принцессу и ее рабыню. Кто-то просто не приходил на следующий день. А учитель объявлял об их переводе. Майя никогда не общалась с ними, и их отношение к ней как к пустому месту ее не задевало. Но понимать, что все это происходит из-за нее, было все-таки обидно до слез.

Иллис сохраняла абсолютное спокойствие. Причем была даже довольна.

– Майя, ты пойми, – внушала она непонимающей такое отношение подруге, – ведь окончательный отсев происходит в конце школы. При выпуске мне бы самой пришлось отказывать многим из них. Вирт за все это время отсеял всего нескольких человек. Но переживал долго. Ведь они надеялись и даже пытались войти к нему в доверие. Кстати, двоих он именно за спесивость в общении с простолюдинами выгнал после практики. Несколько лет вместе учились, а так и не поняли ничего. А тут у меня все само решается.

Спустя назначенные начальником школы три дня в классе из полутора десятка учеников осталось всего пятеро. Еще к ним перевели двух девочек из параллельных классов, пока никому не знакомых. Так что потери составили почти половину. И Майя решила, что больше об этом думать не будет. В конце концов, это не ее проблемы, а терять предоставленную возможность учиться ей было не с руки.

Уроки пошли своим чередом. Теперь она на вполне законных основаниях могла участвовать в ходе урока, а не только слушать учителя. Правда, приходилось сидеть в конце класса, но теперь это уже было по своему собственному выбору. Стулья со спинкой ей по-прежнему были недоступны из-за ошейника, тот упорно продолжал подавать сигналы о нарушениях вибрацией. Было не больно и почти незаметно. Но постоянный зуд раздражал. А в конце класса можно было откинуться прямо на стенку. Да и сидеть на пуфике было много удобнее, чем на жестком стуле. Иллис, как-то на перемене присевшая рядом, мрачно высказала что-то нелицеприятное в отношении дизайнеров школьной мебели и некоторых нахальных рабынь, для которых ставят такие мягкие пуфики. Майя в ответ только посмеялась.

Но результатом этого разговора оказалось, что Иллис поменяла свою парту на заднюю, стоявшую свободной рядом с Майей. Причем ученический стул заменила на такой же пуфик, специально плотно приставленный к стене. Вроде и приличия соблюдены, и свои интересы не пострадали. Остальные в смысле таких передвижений разобрались не сразу. Сначала считалось, что принцесса снова капризничает и демонстрирует свое особое отношение к своей рабыне. Но поняв, в чем дело, многие из одноклассников с досадой думали, почему сами не сообразили сделать это раньше, когда освободились парты.

Так вот и получилось, что Иллис и Майя теперь все время сидели рядом позади всего класса и могли наблюдать за всем, что происходит вокруг, практически не отвлекаясь от уроков. А на переменах продолжали общение только между собой. Преподаватели хмурились, но вмешиваться не спешили.