Михаил Михеев - Т-34 [litres]

Конкретно у этого танка орудие было длинным. Очень длинным. Не могло такого быть на Т-34, но – вот оно, красивое… Откуда, спрашивается, взялось? Из сопровождающих Сергея бойцов такого тоже раньше никто не видел. И лишь внимательно осмотрев танк и замучив вопросами немца, удалось установить истину.

На данном конкретном экземпляре была установлена пушка калибром пятьдесят семь миллиметров с жутковатой бронепробиваемостью. В том бою немцам досталось два таких танка, оба с тяжелыми повреждениями. Их сюда доставили с приказом восстановить вне очереди, пускай даже собрав из двух один – уж больно серьезное впечатление на немцев танк произвел, и командир дивизии возжелал иметь в своем распоряжении хотя бы одного такого монстрика. Ну и ремонтники не подкачали, лишний раз подтвердив свое мастерство.

Конкретно этот танк был брошен экипажем после того, как снаряд повредил двигатель. Кстати, бензиновый. Сергей и не слыхал раньше, чтобы на «тридцатьчетверки» ставили хоть что-то кроме дизеля, однако и всезнающим он себя тоже не считал. Бензиновый – значит, бензиновый, мало ли с чем экспериментировали в эти годы. Тем лучше, с топливом заморачиваться не придется. Танк был новенький, муха, что называется, не сиживала, так что запросто мог пойти в бой прямиком с какого-нибудь испытательного полигона.

Второму танку досталось серьезнее – башню пробило аж в трех местах, и в борту сквозная дыра… Зато мотор целехонек, и немцы, выдернув его, поставили на место разбитого, благо операция эта оказалась на диво простой – по технологичности и ремонтопригодности советские танки крыли любых конкурентов, как бык овцу.

Приведя таким образом одну из «тридцатьчетверок» в нормальный вид, немцы, тем не менее, не успокоились – видимо, получили соответствующие указания сверху, ибо без этого они вряд ли стали бы шевелиться. Поэтому танк тут же получил вместо штатной радиостанции снятую с покалеченного «чеха» немецкую. А еще – новый прицел, качество советской оптической продукции фрицев совершенно не устроило. Жаль, не успели испытать и откалибровать, ну да это – не такое уж долгое дело. И командирскую башенку не поставили, сволочи! А ведь именно с нее, насколько помнил Сергей книги про таких же, как сам он сейчас, бедолаг, и необходимо начинать преобразование танковой доктрины. Впрочем, как раз это решаемо.

– Так вот ты какой, рояль в кустах, – Сергей погладил танк по теплой броне, повернулся и небрежно поманил пальцем техника. В двух словах объяснил, что у немцев имеются три часа, дабы переставить на советский танк башенку с покалеченной «тройки», и, предугадывая фразу о том, что это никак невозможно, пообещал расстрелять ответственного, которого сам же и назначил. В самом деле, есть оборудование, есть фронт работ – действуйте, доказывайте, что не зря на вас будут переводить казенную баланду. Сам же, оставив людей и бронетранспортер для контроля над работами, направился к площади. Да и не дошел – из ближайшего дома выскочила какая-то бабулька, лихо затащила его внутрь… А там – накрытый стол, за который Сергея буквально впихнули. Из каких закромов она вытащила столько еды, оставалось только гадать. Все по-деревенски просто, но вкусно и сытно. В общем, из-за стола он вылез лишь тогда, когда понял, что натянувшаяся на брюхе кожа заставляет закрываться глаза.

А женщина, которая потчевала его, за все это время не произнесла ни слова. Еще не старая… Это в первый момент она показалась ему пенсионеркой, наверное, в силу молодого возраста самого Хромова. На самом же деле – ну, лет тридцать пять, максимум, сорок, только мешковатая темная одежда портила впечатление. И лишь когда он закончил, она спросила:

– Вы ведь ненадолго пришли, да?

– Да, – Сергей не пытался спорить с очевидным. Женщина вздохнула.

– Скажите, почему так…

Вопрос был не слишком конкретным, но Сергей понял, зло махнул рукой:

– А я знаю? Я не товарищ Сталин, я обычный человек… У меня под началом несколько танков и стрелков едва на взвод. И, скорее всего, до своих мы не доберемся. Просто постараемся до того, как нас положат, убить как можно больше немцев. Пока получается неплохо.

– Спасибо…

– За что?

– За правду, – женщина вздохнула, подошла к нему и внезапно поцеловала в лоб. – Спасибо, мальчик. Прощай. Надеюсь, ты победишь.

Уходил Сергей с жуткой мешаниной чувств на душе. Он знал – или считал, что знает – почему так случилось. Он знал, сколько продлится война и чем закончится. Но он не мог, не имел права сказать этой женщине ничего. Все, что смог – посоветовать собрать людей и валить в лес, а то немцы – народ своеобразный. Запросто могут всех расстрелять. Нет у них, воспитанных в Третьем Рейхе, моральных тормозов. Нет, случаются исключения, но они единичные. Есть приказ, и точка. А что это – военное преступление, им плевать. Командир приказал – он и отвечает… Что человека убить, что собаку. Кстати, судя по тому, что лая вообще не слышно, всех уже перестреляли, уроды.

На площади царили тишь, гладь да божья благодать. Трупы прибрали, разве что следы крови на камнях остались. На столбах, старательно высунув языки, висели четверо местных – полицаи, неправильно выбравшие хозяев. И сидел, привалившись спиной к танковой гусенице, Высильич, с непередаваемым отвращением на лице куривший трофейные немецкие сигареты. Поднял глаза, усмехнулся, махнул рукой:

– Присаживайся, старшой.

– Остальные где?

– Всех по домам растащили, кормят-поят… Да и девчонки местные тоже рады. Х-хе, здесь, оказывается, мобилизация их планировалась. В бордель.

– С-суки…

– Не то слово. Так что кое-кто из девчат наших сейчас очень благодарит, и не стоит им мешать, – в восприятии человека из будущего сказанное звучало довольно похабно, однако Хромов решил не комментировать. Мало ли что, все же нравы здесь пуританские. Во всяком случае, на словах. Еще не так поймут. – Да ты не волнуйся, посты я выставил, так что есть, кому бдеть.

– Даже не сомневался.

– И правильно. Будешь?

М-дя… Коньяк. С аэродрома, видать, прихватил. Сергей на миг задумался о том, как, должно быть, устал этот немолодой уже человек. Здесь ведь годы значат куда больше, чем в двадцать первом веке, и люди живут куда меньше… Что ж, почему бы и нет. Сел, взял наполовину опорожненную бутылку и трофейный серебряный стаканчик, выпил… Громов, глядя на него, улыбнулся:

– Что, старшой, непривычен к такому?

– Да. Коньяк исключительный…

– Эт точно. Французский, почти как тогда…

Когда «тогда» – уточнять не потребовалось. Сергей налил еще немного, отставил бутылку – напиваться с утра глупо. Утро… Дома он бы еще потягивался в кровати, а здесь успел столько, что иному на всю жизнь бы хватило. Ну и ладно, теперь можно чуть-чуть передохнуть.