Виктория Шваб - Месть [litres]

– Он сорвался с места, – сообщила Джун, едва не ляпнув «они». – Едет к Мериту.

– Что ж, – сказала Марсела, – интересно, что навело его на эту мысль.

– Это была не ты?

– Нет, – ответила она, звуча немного потрясенно. – Но так даже лучше. Проследи, чтобы он благополучно сюда добрался. Примем его с распростертыми объятиями.

Джун нахмурилась, обгоняя прицеп.

– Я думала, ты сдашь его ЭОН.

– Я этого не обещала, – многозначительно ответила Марсела. – Я же говорила, что еще не решила. Так и есть. Люблю видеть все свои варианты, и, должна признать, реакция Стелла на новости о Викторе Вейле меня заинтриговала. Я провела небольшое расследование, и этот Вейл – довольно интересный случай. Он может оказаться активом. Или нет. Но я, конечно, не планирую передавать его ЭОН, пока сама с ним не встречусь.

«Никогда своего не упустит», – подумала Джун.

– Кто знает, – размышляла Марсела. – Может быть, он окажется сговорчивым.

Уж кем-кем, а сговорчивым Виктор точно не был. Он казался непримиримым, холодный дым против огня Марселы. Но противоположности не просто так притягиваются. Чем это плохо? Джун всегда считала, что ей придется вырывать Сидни из рук Виктора, но, возможно, все обойдется малой кровью. Может быть, он присоединится к ним, три ЭО станут пятью. Хорошая цифра, не так ли? Пять. Почти семья.

Марсела все еще говорила:

– Я хочу, чтобы ты вышла на контакт. Организовала встречу с нашим новым другом. Я пришлю тебе детали. Да, и знаешь что, Джун?

– Да?

– Кто-то убедил Виктора приехать в Мерит, и это была не я.

– Ставлю на ЭОН.

– Вероятно, хорошая ставка. Мы не можем позволить им добраться до Виктора первыми. Поэтому постарайся его не потерять.

Джун снова выругалась и поддала газу.

Кингсли представлял собой клин зданий, разрезающих горизонт города.

Но Виктор выбрал место не за современную эстетику. Нет, ключевыми преимуществами была подземная парковка, которая смягчала проблемы с разоблачением (татуированный мужчина с бритой головой, гигантская черная собака и невысокий белокурый ребенок всегда выделялись, даже в таком городе, как Мерит), замкнутая система наблюдения, которую Митч взломал еще до того, как они успели разобрать чемоданы, и – к большому удовольствию Сидни – сад на крыше.

Митч поставил сумки у двери.

– Не очень-то располагайся, – предупредил Виктор. – Мы надолго не останемся.

Митч и Сидни вообще не должны были приезжать, но Виктор уже давно отказался от попыток их отговорить. Привязанность была неприятной штукой, пагубной, как сорняки.

Он должен был уйти, прежде чем она вообще пустила корни.

– Скоро вернусь, – сказал он, поворачиваясь к двери.

Сидни поймала его за руку.

– Будь осторожен, – попросила она.

«Вот же зануда», – сказал себе Виктор, но положил ладонь ей на макушку.

– Осторожность – это просчитанный риск, – сказал он. – И я в этом очень хорош.

Виктор отстранился, заставив Сидни отступить, и ушел, не оглядываясь.

Он поднялся на лифте на улицу и вышел на полуденное солнце, проверяя часы. Начало четвертого. По словам Митча, смена врача в Центральной больнице Мерита заканчивалась в пять. Виктор как раз успеет подойти, чтобы с ним встретиться.

Эллис Дюмон.

Более духовный человек мог принять внезапное появление ЭО за признак божественного вмешательства, но Виктор никогда не придавал большого значения судьбе, и тем более вере.

Появление Дюмона в матрице пришлось подозрительно кстати, а уж его местоположение в Мерите и вовсе походило на красный флаг.

Нет, Дюмон был либо подарком, либо ловушкой.

Виктор был склонен предполагать последнее.

Но жизнью бы не поручился.

Его последний приступ пересек четырехминутный порог. Виктор пришел в себя, но знал, что играет в опасную игру. Шансы были ужасными, ставки монументальными.

Настоящая русская рулетка, разве что пуля была бы милосерднее.

Он уже думал покончить со всем, чисто и быстро. Не самоубийство, конечно, но перезагрузка. Но это привело бы к другому фактору, другому риску. Если он умрет снова – по-настоящему умрет, – сможет ли Сидни вернуть его? И если да, сколько останется от его силы? Сколько от него самого?

Через четыре квартала Виктор свернул за угол и прошел через раздвижные стеклянные двери в спортзал. Он бы предпочел встретиться в баре, но Доминик Рашер уже лет пять как завязал со всем этим, и в минуту слабости Виктор согласился встретиться с ним здесь.

Он всегда ненавидел спортзалы.

Он избегал занятия спортом в школе, чурался спорта в тюрьме, предпочитая оттачивать свои силы другими способами. Некогда ему нравилось плавание. Успокаивающая рутина, размеренное дыхание, то, как физическая масса никак не влияла на результат.

Теперь, проходя мимо неповоротливых, потных тел, поднимающих тяжести, он отчетливо вспомнил, как футболисты пытаются плавать, нападают на бассейн, будто хотят его растоптать.

Ток работал против них. Они тонули как камни. Захлебывались. Прирученные чем-то таким простым и естественным, как вода.

Доминик ждал его в раздевалке.

Виктор с трудом узнал бывшего солдата. Если последние пять лет измотали Виктора, на Дома они оказали обратный эффект. Изменения были поразительными – по-видимому, такими же поразительными, как и преображение самого Виктора.

Глаза Доминика расширились:

– Виктор. Ты выглядишь…

– Дерьмово, я знаю. – Он оперся плечом на стальные шкафчики. – Как работа?

Дом почесал голову.

– Неплохо, учитывая все обстоятельства. Но помнишь ту ЭО, о которой я тебе рассказывал? Ту, что любит устраивать сцены?

Марсела. Виктор не хотел запоминать имя, но что-то в нем, в ней, цепляло.

– Долго она продержалась?

Дом покачал головой:

– Они еще не поймали ее.

– В самом деле? – Виктор должен был признать, что впечатлен.

– Но похоже, они и не пытаются. А она не особо-то скрывается. Убила шесть наших агентов, подрезала снайпера – черт, каждый день откалывает что-то новое. Но приказы есть приказы. – Он понизил голос: – Там что-то происходит. Я просто не знаю что. На самом верху.

– А Эли? – подсказал Виктор.

– Все еще в своей камере. – Дом бросил на него нервный взгляд. – Пока.

Виктор сузил глаза:

– Что ты имеешь в виду?

– Это всего лишь слух, – сказал Дом, – но, похоже, некоторые из старших руководителей считают, он должен играть более активную роль.

– Они не пойдут на такую глупость.

С другой стороны, люди все время делали глупости. А Эли мог очаровать почти любого.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

Доминик колебался, потирая шею.