Михаил Михеев - Время молодых [litres]

– Нет, ты представляешь – она меня отшила! – горю Вассермана не было предела. – Два часа я перед ней хвост распускал, а потом она вежливо попрощалась – и все!

– И пришлось тебе ночь провести в одиночестве, – хмыкнул Александров. – Какая трагедия…

– Злой ты, Володь, – печально вздохнул профессор. – Бесчувственный.

– Какой уж есть. Ладно, отставить лирику. Что у тебя с кораблем?

– Через неделю ходовые, – пожал плечами Вассерман.

– Это я и без тебя знаю. Ты мне скажи лучше, что он собой представляет. Твои первые впечатления.

– Хороший корабль. Большой. Крепкий… На таком можно наворотить дел.

– Это хорошо. В общем, давай, осваивайся. Максимум через две недели он должен быть готов к походу.

– Ты с ума сошел? – выпучился на него друг. – Это же…

– Я все знаю.

– Все? Сколько ангелов можно разместить на кончике иглы?

– Семь. Расчеты делались многими, результат один. Еще вопросы?

– Э-э-э…

– Тогда почему ты еще здесь? Все, бегом, бегом! Через две недели – и чтоб никаких накладок.

Вассерман вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, что в его исполнении означало крайнюю степень обиды. Ничего, кому сейчас легко… И потом, уж кто-кто, а он точно справится. Конечно, подготовить корабль за две недели невозможно даже теоретически, но… Адмирал слишком хорошо знал своего друга, а потому не волновался. Справится – или он не еврей?

Откровенно говоря, куда больше его интересовало то, что сказал вчера Устинов. Интересно только, правду, или… Или то, что считает правдой. Маршал не врал, уж в этом Александров не сомневался, но по факту это значило лишь, что Устинов верил в то, что говорил. А говорил он, надо сказать, очень неоднозначные вещи.

Да уж, это надо было видеть. Маршал, вальяжно раскинувшийся в кресле, вещал. Не говорил, а именно вещал, с осознанием важности ситуации и своего места в ней. И, честно говоря, уже за одно самомнение его хотелось пришибить, вне зависимости от того, правду он говорил или не очень.

– …Поверь, Володя, странного тебе приходилось видеть в этой жизни очень много, просто ты на кое-какие нюансы внимания не обращал. Ведь привычное с детства странным не кажется, так?

– Ну… так.

– А тебе вот сейчас, с высоты прожитых лет, не кажется необычным, что ты ничем не болел? Вообще ничем, даже простудой. В первый раз обратился к врачу в семнадцать лет, с переломом. Который за месяц зажил, все врачи обалдели. Царапины, ушибы, порезы – все как на собаке. И это притом, что дети, жившие вроде бы куда лучше, месяцами валяются в постелях из-за какой-нибудь паршивой ангины. Тебе с одинаковой легкостью давались прикладные виды спорта, в шестнадцать лет – чемпион города по рукопашному бою, мастер спорта по боксу, разряды по бегу, стрельбе, плаванию… Математические способности заметно выше средних, прикладная психология… Ну, эти нюансы выяснились уже позже, когда ты перестал водку пить и трясти кошельки в подворотне, а занялся делом. В смысле, в армию пошел. Ну и еще куча мелочей. Ничего странного не видишь, а?

– Наверно, я такой удачливый, гены хорошо сложились.

– Гены, говоришь? Это точно. Вместе с чебурашками. Только не сложились, а сложили. Теперь слушай меня внимательно и готовься к тому, что становишься одним из важнейших секретоносителей на планете.

Рассказывал он долго, самую малость занудно, однако притом дельно. Волосы от его рассказа дыбом, правда, не вставали, но интерес все равно имелся. Особенно учитывая тот факт, что история касалась Александрова напрямую. И если все же сказанное Устиновым правда, то на скучную жизнь рассчитывать точно не приходится.

Много лет назад, вскоре после того, как эскадра на орбите убедила правительство Урала в том, что когда Конфедерация чего-то хочет, с ней лучше соглашаться, было принято решение, состоящее, по сути, из трех пунктов:

1. Найти способ вернуть себе независимость.

2. Отделиться от Конфедерации.

3. Отомстить.

Решение приняли не парламентские говоруны, а серьезные, деятельные люди, от которых и впрямь многое зависело. И неспешно и обстоятельно они начали претворять в жизнь план, рассчитанный на столетия работы десятков поколений. Начали, зная, что ни сами они, ни, возможно, даже их потомки не увидят результата. Однако процесс шел, и даже в самые трудные годы на его реализацию находились и силы, и средства. И люди, готовые пожертвовать собой ради будущего.

Работа велась сразу по нескольким направлениям. Развивались научная и индустриальная базы. Ну, это можно было не объяснять – вон на орбите какие верфи, линкоры себе равных не имеют, да и шахты с заводами не простаивают. А благодаря тому, что конкуренция между участвующими в деле промышленниками была чисто номинальная, лишь бы антимонопольные службы не придирались, обеспечивалась стабильность развития. По некоторым обмолвкам маршала Александр сделал вывод: и Коломиец, и Берг, и Громова, еще многие в деле.

То же и с финансами, правда, не столь глобально. Империи Гуттенберга, Аванесяна и еще куча народу помельче к освободительному процессу отношения не имели. Зато, плавая на поверхности вяло кипящего котла под названием Урал подобно грязной пене, они неплохо отвлекали на себя внимание. Равно как и их хозяева в Верховном Совете, даже не подозревающие, что основная их роль не управление планетой, а создание дымовой завесы.

Смешно, ни Гуттенберги, ни Аванесяны так и не поняли, что к чему, их мозги, заточенные под деньги, не смогли понять, что главное все же люди. Они плели интриги, не подозревая даже, что над ними втихую посмеиваются, и упорно пытались пробиться в правительство, каждый раз не добирая совсем немного голосов. Ровно столько, чтобы не потерять вкус к процессу и продолжать бесплодное карабканье на политический Олимп. Они считали себя вершителями судеб… Зря! Имелись мощные финансово-инвестиционные учреждения и без них. Ворочали они, может, и не столь глобальными суммами, но, опять же, соединенные в единую сеть, обеспечивали друг другу финансовую устойчивость, а проекту отделения от Конфедерации необходимые деньги.

Третьим направлением было патриотическое воспитание молодежи. Аккуратное, без лишних загибов, но формирующее устойчивое на протяжении многих поколений мировоззрение. Не зря, ох, не зря девять из десяти выпускников школ относились к Конфедерации без ненависти, но с легким презрением и пренебрежением, не считая себя чем-то ей обязанными. Плюс патриотические клубы физической и технической направленности, обеспечивающие вроде бы частную, но по военным лекалам скроенную подготовку будущих солдат, водителей, танкистов, пилотов…

На это же направление работало министерство внутренних дел и контрразведка, подчиняющаяся непосредственно правительству планеты. Все это обеспечивало проекту солидную точку опоры, а конспирация была на уровне. По сути, в нюансы на всей планете было посвящено около десятка человек, остальные – просто исполнители, знающие, что работают на благо родной планеты, и не слишком задумывающиеся о нюансах. Каждый солдат должен знать свой маневр – и не более того, и в нюансы отношений провинции и центра не лезть – чревато.