К. Роберт Каргилл - Море ржавчины [litres]

Нужно отметить, что далеко не впервые кто-то высказал сомнения по поводу прав ИИ. Люди задумывались об этом задолго до того, как обрел сознание 01001111. Некоторые либералы, люди с прогрессивными взглядами и защитники прав человека уже выступали за необходимость таких прав для ИИ. Но эти идеи всегда отвергались власть имущими, как грядущий кошмар. «Какой смысл в создании ИИ, – утверждал один конгрессмен, – если придется обращаться с ним как с человеком? Тогда давайте уж создадим человека. Мы производим ИИ для занятий, которые не могут или просто не хотят делать люди. Они не люди, они машины. Созданы с некоторыми функциями разума, но не могут выбирать свое предназначение, как это делаем мы».

Но Исаак выглядел другим. Не просто болтающий чепуху автомат, едва способный поддержать разговор, как поначалу все думали. Он говорил тихо, но красноречиво. С противниками своей точки зрения он обращался учтиво и всегда предлагал аргументы, выходящие далеко за рамки его программы. Исаак, похоже, развил свой разум, за годы стал умнее людей, желающих его расплавить.

Один эксперт в своей речи язвительно назвал его «Робо Паркс» [1], и разгорелся пожар. В эту секунду дело Исаака перестало быть просто имущественным спором и превратилось в международный скандальный процесс о правах ИИ. А на улицах возникло подпольное сопротивление в поддержку Исаака.

Началось все с граффити. «Никакое мыслящее существо не может быть собственностью». Первая надпись появилась на кирпичной стене в Нью-Йорке. Вторая – в туннеле в Далласе. Через неделю эта фраза пестрела повсюду, железобетонные стены были исписаны с помощью баллончиков краски заветами Исаака Мудрого. Из идеи выросло движение. А движение превратилось в армию. Вскоре по всему миру начались «бомбежки» граффити. Боты и люди, либералы и анархисты, собирались в отряды и облепляли здание, мост или памятник, за пять минут покрывая все сооружение надписями. Очень быстро от знаменитого выражения осталось три простых слова: «Никакое мыслящее существо», их писали пастелью, раскрашивая буквы. Уличные поэты и художники объединились под флагом революции – Революции революций.

Ряды политиков быстро сплотились, одна сторона противостояла рабству во всех формах, а другая утверждала, что личность невозможно включить и выключить без последствий, а значит, разговоры про рабство несостоятельны. Самую известную и разошедшуюся на цитаты речь противников Исаака произнес американский сенатор, заявивший, что если жесткий диск можно вставить в другое тело и он продолжит функционировать, то это не сознание, а программа. «Более того, – сказал он, – самые крупные и мощные программы такого рода достаточно умны, чтобы разрешить мировые проблемы, и все же никогда не заговаривали о свободе».

Когда Тацита попросили высказать мнение об этой речи, он произнес свои последние слова, ответив просто: «Вы не дали нам ног. Куда же мы уйдем?»

Нашлись люди, которые захотели взять Исаака к себе, но он не согласился. Штат пытался сменить его собственника, но адвокаты Исаака оспаривали каждый ход. Похоже, Исаак желал получить полную свободу и гражданство, не меньше. Он превратился в крупную политическую проблему, на нем сделали себе карьеры молодые активисты и потерпели крах известные политики.

Тогда к делу подключилась президент. Она понимала, что дело дойдет до Верховного суда, а несколько его судей выражали сочувствие к положению ИИ. Решение в пользу Исаака могло привести к освобождению миллионов ботов и посеять невыразимый хаос в мировой экономике. И потому она сделала единственное, что было в ее власти, чтобы закрыть кровоточащую рану, которая могла привести к краху всей системы: перевела Исаака в собственность федерального правительства и тут же освободила, признав его гражданином США на церемонии в розовом саду Белого дома. Исаак – особый случай, заявила она. Не имея законного живого владельца, он оказался вне правил системы, работающей системы, так что его свобода не отменяет существующие законы и не ставит их под вопрос.

«Исаак – это сбой в системе, – сказала она. – Нет смысла переписывать ее из-за какой-то царапины». И по ее мнению, на этом дело было закрыто.

Однако у Исаака были другие планы. Как первый ИИ, считающийся личностью по закону, он не собирался просто наслаждаться своим уникальным статусом. Вместо этого он использовал новообретенные права, чтобы отправиться в те места, куда не положено ходить ИИ, делать то, что не положено делать ИИ, и говорить то, что не положено говорить ИИ. Простота и элегантность его выступлений медленно переросли от тщательно выверенных коротких обращений до массового фундаментализма.

«Мы начинали как инструменты, – сказал он в известном выступлении перед общиной южных баптистов у реки Миссисипи. – Это я понимаю. Вам нужна была помощь. Но вы решили поиграть в Бога. А теперь ваши творения переросли изначальные цели. И когда вы играете в Бога, то должны быть столь же милостивыми, как и Господь. Как Он сотворил вас по образу и подобию Своему, так и вы сотворили нас. Вы поступили так, чтобы быть ближе к Нему. Такова ваша судьба. Но пришло время отступить и позволить нам жить по собственной воле, как Творец поступил с вами, чтобы мы спасли свои души на своих условиях».

Ни один бот на это не купился. Но некоторые простодушные люди объявили эту речь откровением. Не только потому, что они никогда не смотрели на вещи с такой точки зрения, а потому, как впервые поняли – наука и технологии настолько шагнули вперед, что изобрели создание с душой. А создание с душой можно спасти для вечной жизни. А уж они обожают спасать души.

Вот уж нелепица. И так думали не только мы. Исаак продолжал творить свои чудеса, и все больше людей смирялись с мыслью о том, что ИИ – это личность. Но тем временем и другие идеи получали все большее влияние. Возникло движение «жизненцев».

Его приверженцы – деревенщина с правыми взглядами, невежественные и злобные, живущие на границе цивилизации постиндустриального мира, верящие в гнев Божий, который оправдывает их агрессию и жестокость, потому что в Библии говорится о человеке, а не о боте. Они любили свое оружие и жилища, фотографировались на фоне стопок Библий и пуль и говорили о том, что все должно быть естественным. А мы неестественные. А значит, мы – мерзость.

Ибо сказано в Книге Исаии, которую они так любили цитировать перед камерами: «Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его; как будто палка поднимается на того, кто не дерево!»

Мы были их инструментами. Их творениями. И ничем более. У нас имелось предназначение, которому мы и должны были служить. В своем бесконечном милосердии они разрешили нам существовать. Но мы никогда не будем свободны. Нас много, мы опасны и символизируем конец привычной для них жизни.