Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 11 [СИ]

Будто огненный глаз прошлого, пронзающего светом настоящее, устремляясь в неизвестное будущее, он окрашивал кровью и золотом выжженную им же поверхность земли, уставшей от ног её топтавших.

Хаджар мог наблюдать за величественным и прекрасным явлением, заставляющим краснеть небо и светиться скалы и песчаники, бесконечно.

Как за взмахом крыла птицы, гордо реющей среди бесконечных небесных простор. Как за падением звезды, сорвавшемся с ткани темной вселенной.

Свет и тьма.

Физическое и эфемерное.

Все это переплеталось перед взором Хаджара и он наблюдал за этим, впитывая и постигая что-то, чему пока не мог найти нужных слов для описания.

Как если бы разум отказывался принимать то, что начинала понимать и ощущать его собственная душа.

Удивительно, но за годы жизни в скитаниях, которые, если подумать, начались с того самого момента, как Хаджара освободили из темницы Примуса, он понял, как сильно ошибались все поэты и мудрецы.

Сидящие в своих четырех стенах, не видевшие мира, они полагали, что разум умнее души, которая влекла человека на глупости. Хаджар же, переживший столько, что хватило бы на несколько жизней старых адептов, постепенно осознал иное.

Разум - он как молоток или долото. Инструмент, для обработки материала. Но работать мог с материями двух видов. Телом и… душой.

Мудрецы и поэты ставили вперед угла душу, а ученые - разум.

Они спорили, что появилось раньше - курица или яйцо.

Но как только появился материал, появился и инструмент.

Хаджар ощущал в этом глубокую истину.

Он стремился к ней так же сильно, как птицы крыльями к облакам, а солнце золотом и кровью к земле. Их силы были направлены против друг друга, но птица не боролась с солнцем, а солнце - с птицей.

Они были похожи на разум и душу…

- Проклятье! Проклятье! И еще тысячу раз проклятье!

Хаджар нехотя отвернулся от созерцания рассвета. Рядом с ним, вымазанный в глине и каменной пыли, в рабочей одежде, с закатанными рукавами, подвязанными волосами и сбитыми ладонями стоял человек, который очень отдаленно походил на аристократа.

Том действительно ответственно подошел к работе с фортификацией Сухашима. Настолько, что удивил даже Хаджара.

- Это какой-то демонский замкнутый круг, - в сердцах Том сплюнул с вершины старой башни. - Для того, что укрепить стену, мне нужны камни. Чтобы добыть камни, мне нужен рудник с породой. Чтобы он работал - мне нужны люди. А люди отказываются идти работать на Сухашим, потому что здесь нет рабочего материала! А где я его им, тысячу раз проклятье, найду!

Инструмент и материал…

- Вроде, кто-то меня убеждал, что пройдет месяц и мы будем стоять на стене самой надежной крепости, - Хаджар, все же, не мог отказать себе в удовольствии поддеть Тома. Это было не в его характере, но сколько Том в свое время у них с Эйненом крови выпил… - Кажется, миновала неделя, а Сухашим все еще выглядит как старая развалина.

- Он не только таким выглядит, - Том пнул камень в кладке и тот, вылетев из гнезда, унесся куда-то в сторону заросшего рва. - Он таким еще и является. И какая неделя, варвар? Уже двенадцатый день пошел.

- Двенадцатый, - нахмурился Хаджар. - но я…

- Двенадцатый! - перебил Том. - Последние пять суток ты сидишь на этой клятой башне и медитируешь, пока я тружусь! А ты вообще не спросил - может мне тоже надо помедитировать! Ты, знаешь ли, не единственный адепт, озабоченный своим путем развития.

- Пять суток? - с удивлением и легким напряжением прошептал Хаджар, а затем отдал мысленный приказ нейросети.

[Обрабатываю запрос… запрос обработан. 116 часов 42 минуты 13…14…15 секунд назад носитель впал в неподдающееся системному анализу состояние. Схожесть с комой: 43,632% Схожесть с вегетативным состоянием: 14,171% Схожесть с состоянием малого сознания: 6% Схожесть с состоянием полной недееспособности всех систем: 86,513%]

Хаджар смотрел на выскочившее перед его глазами сообщение и плохо понимал, что именно произошло. И, в особенности, его нервировала последняя строка.

Состояние полной недееспособности всех систем… По какой-то неизвестной Хаджару причине, нейросеть, в последние месяцы, перестала выдавать сообщение о возможной “смерти носителя”. Вместо этого она использовала состояние полной… и так далее.

И, получается, последние пять суток, Хаджар был, как бы глупо это не звучало, скорее мертв, чем жив.

Медитация, в которую он впал “случайным образом”, была чем-то средним между смертью и комой.

Хаджар посмотрел на восток.

Никакого рассвета не было.

Солнце стояло в зените.

Был яркий, горячий и сухой полдень.

Ни единого облачка на небе. Ни одной птицы, которая рискнула бы отправиться в полет над территорией, где нечем даже поживиться.

То, что произошло пять дней назад, стало исключением. К обычному рассвету прибавилась скользнувшая по редкому облаку ласточка, мчащаяся за добычей в виде жука.

Три дополнительных объекта - жук, облако и ласточка погрузили Хаджара в глубочайшую медитацию, которая оборвалась раньше, чем он смог переварить то, что пыталась обнаружить его душа… или разум…

- Проклятье, - прошептал Хаджар. - только не сейчас… только не сейчас…

Том, который уже хотел что-то сказать, вдруг замер. Застыв на месте, так и не закрыв рта, он смотрел на сидящего перед ним варвара.

- Проклятье, - выругался он. - Тебе ведь не двадцать лет… а, наверное, почти в два раза больше… и пережил ты больше, чем другие за несколько веков.

Хаджар прикрыл глаза и спокойно задышал.

Когда-то давно он смеялся над легендами о том, что некоторые адепты могли месяцами, годами и даже веками пребывать в уединенных медитациях.

Тень Бессмертного мечника рассказывала о том, что в его стране не редки случаи, когда адепты погружались в медитацию на десятки тысяч лет. А некоторые послушники храмов - даже на эпохи, длящиеся в сотню тысяч лет.

Когда адепт аккумулировал в себе столько разрозненных осколков мистерий, вдохновения, озарений и просто - знаний, то его сознание и душа оказывались неспособны все это переварить.

И тогда он погружался в медитацию.

Чтобы выжать досуха все эти осколки и обрывки единого целого, выжать из них квинтэссенцию. Саму суть. Маленькую, пусть крошечную, но собственную истину.

Это называлось, как впоследствии узнал Хаджар, медитацией Гусеницы и Бабочки. Название родилось, как нетрудно догадаться, из сравнения с тем, как гусеница, сплетя вокруг себя кокон, покидает его уже иным существом.

Но сейчас не время…

Кто знает, сколько продлится его медитация.

Хорошо, если месяц или два. Но вдруг это будет год… или десять лет.

У Хаджара не было столько времени, чтобы посвятить его пребыванию на грани жизни и смерти.