Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 10 [СИ]

– Это было давно, – на этот раз дракон не медлил с ответом. – еще в те времена, когда лишь строились Семи Империй. Я странствовал по миру и встретил адепта, который проходил испытания Небес и Земли. Он попросил меня побыть его стражем, ибо это испытание не только высочайшая честь, которую можно завоевать на пути развития, но и величайшая опасность. И не только самим испытанием, но и тем, что оно оставляет адепта без защиты. И, под конец, когда адепт, как мне казалось, уже почти справился, явилась воля Изначальнорожденного, чтобы судить его. Адепт не выдержал суда и его душа исчезла из этого мира.

Ректор и Император, будто ученики, слушали с открытым ртом.

– Испытание Неба и Земли – для чего оно.

Чин’Аме, поворачиваясь к Моргану, прошептал:

– Чтобы одолеть последнего врага, юный Морган. Чтобы победить Время и войти в число Бессмертных.

– То есть – кто-то в Даанатане проходит испытание Неба и Земли и пытается стать Бессмертным?

– Нет, – отрезал Чин’Аме. – Исключено. Это испытание проходит сквозь пять стадий. Суд Изначальнорожденным лишь последняя из них. И, будь уверен, юный Морган, даже первая из стадий – Меч Небесного Огня, уничтожила бы весь Даанатан и всех в нем проживающих, включая тебя и твоих, так называемых, Великих Героев. Нет ни единого шанса, что город уцелел бы даже после первого удара.

– Первого… а сколько их всего?

– По-разному, – пожал плечами Дракон. – чем сильнее адепт, тем сложнее его испытание Неба и Земли. Слабейшие должны пережить девять. Сильнейшие… здесь я могу руководствоваться лишь легендами.

Девять ударов… Морган тяжело дышал. Пот катился по его лбу.

Давно он уже такого не испытывал.

Меч Хаджар сверкал с немыслимой скоростью он превращался в поток мрака, который рассекал один за другим жгуты стонущего под атаками жука. Тот отвечал потоками стального света. У Хаджара не было ни времени, ни сил, ни желания, чтобы отражать их или защищаться.

Он просто пропускал их сквозь себя. Терпел ту боль, которую они приносили, и смеялся над ранами, которые они причиняли его и без того исчезающей, трескающейся душе.

Он бился с яростью десяти воинов и силой сотни. Хаджар был неудержимым вихрем, который десятками ударов обрушивал меч на ненавистный символ рабства его собственной души.

Волны стального света отбрасывали его. Разрывали на части, в ошметки крови и плоти превращали его тело, но рыча, скрепив сердце крепкой волей, Хаджар в прямом смысле слова собирал себя заново по частям и вновь бросался в бой.

– Восемьсот тридцать два! – закричал он и вновь обернулся вихрем крови и дикого, полного битвы, нечеловеческого рева. – Восемьсот двадцать один!

Хаджар продолжал агонию схватки. Он уже не знал, сколько души осталось в его теле, не знал, сколько раз он исчезал в потоках стального света и сколько раз возвращался обратно.

Он лишь продолжал битву. На грани сумасшествия, на грани реальности, на грани мира души и мира духов. Его битва была бесконечным сражением мечника против самой сути, против олицетворения пути меча.

То было абсурдно, до отвращения неправильно, в чем-то даже богохульно, но Хаджару было плевать. Он не герой, он лишь монстр, которого пока не убил другой, более сильный монстр, а до тех пор, пока этого не произошло, он будет поступать так, как считает нужным. Сражаться с теми, с кем считает нуж…

Хаджар отпрыгнул от столпа света и замер на долю мгновения. Нейросеть отсчитывала доли секунды передышки. Если он промедлит еще немного, то уже рассеченные каналы успеют восстановиться и тогда все – конец.

– Это невозможно…

Как бы ни был силен и бесстрашен, неудержим и отважен Хаджар, но и он натыкался на передел, который не мог преодолеть.

Прямо перед ним вспыхнули две метки. А время, которое можно было позволить в задержках между ударами, что Хаджар никаким образом не успевал нанести удар по обеим целям.

– Проклятье… Проклятье! – закричал он. – Думаешь я сдамся?!

Хаджар уже было рванул в последнюю атаку, как рядом с ним возникла фигура в черном плаще и с синим мечом в руках. И время застыло.

Хаджар услышал последнюю ноту песни, которую играл старец.

Это был его прощальный подарок…

– Ты пришел? – Хаджар смотрел на стоящего рядом того, другого Хаджара.

– Мы сразимся вместе, плечом к плечу, в последний раз, – ответил он. – а потом разойдемся каждый своим путем.

Каждый своим путем… эхом прозвучало в голове Хаджара.

“Ты будешь убит тем, кто не был рожден”.

Что же… может и правда, подобно римскому глупцу, ему суждено упасть на милость собственному клинку.

– Ты знаешь, что делать? – Хаджар встал плечом к плечу с другим Хаджаром.

– Я хотел спросить у тебя тоже самое, слабак.

– От социопата слышу.

– Нюня.

– Маньяк.

Они оба широко и безумно улыбнулись.

Хаджар чувствовал, как заканчивается дар старца с лютней и время вновь спешит начать свой неумолимый бег.

– Добавим последний штрих, – Хаджар прикрыл глаза. Когда в последний раз это было? Кажется, когда он проходил самое первое из испытаний в своей жизни – испытание, которое выставил ему Учитель Травес.

И, почему-то, как и в прошлый раз, в данный момент Хаджару захотелось услышать родную речь старого мира.

[Обрабатываю запрос… запрос обработан. Инициирую аудио-имитацию объекта “Харизма-Брат Мой”]

– Так то лучше!

Эйнен, заглатывая сразу пригорошню пилюль, вновь восстановил доспехи Зова и, сливая их с защитной техникой, породил Радужную Обезьяну.

Та, уничтожая стоявших рядом мертвецов одним лишь ревом, стучала клыком-копьем о щит из черепашьего панциря.

– Дора! – островитянин выставил перед собой щит.

Эльфийка, так же закидывая в рот пилюли, с разбега оттолкнулась от щита и, выстрелив в небо пушечным ядром, обрушила уже третий титанический молот на голову Дереку.

Тот, как и в прошлые два раза, попросту отмахнулся от Божественной техники клана Зеленого Молота, как будто та была для него незначимее комариного укуса.

Океан острейших щепок уничтожил очередные десятки тысяч мертвых, но еще больше шли следом.

– Карейн! Том! – успела выкрикнуть Дора перед тем, как отлететь обратно на руки Эйнену. Островитянин все еще держал щит вокруг той части легиона, что смогла уцелеть после прорыва Длани Королевы. Из семидесяти пяти тысяч, стоявших в месте прорыва, живыми осталась лишь десятая часть.

Остальные, те, кого не успели добить, уже стучали оружием о призрачный зеленый панцирь, защищающий остатки третьей дивизии.

Два мечника, взлетев рядом с Дереком, использовали свои лучшие и самые убойные техники. Три кровавых меча Тома, то сливаясь воедино, то вновь разделяясь на три отдельных клинка, обрушились на спину Ласканскому Великому Герою.