Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 10 [СИ]

Они били друг друга хвостами, летали вокруг сплетаясь в клубок, где сложно было отличить одного от другого. Порой казалось, что они и вовсе сливались воедино, чтобы обернуться змеем, пожирающим собственный хвост.

А затем, разделившись, вновь погружались в неустанную и кровавую бойню, которую сложно было назвать битвой.

Чешуя с тела, перья с “плавников” и шерсть с и морд летела на землю вместе с потоками крови и костей. Каждый удар огромной, когтистой лапы, сопровождался громом, сливающимся с ревом раненного дракона.

Каждый укус мощных челюстей, пронзающих крепчайшую кожу и чешую, сливался с ревом гневом и боли.

Молнии обвивали их тела светящимися нитями, которые вдребезги разбивались о когти и ярость их неукротимой схватки.

Скрываясь в облаках, они превращались лишь в смутные, застывшие на поверхности штормовых туч, силуэты, выхваченные вспышками яркого света.

А затем, резко вынырнув, они оба упали на пик горы, с которой и начали свою схватку.

На камнях лежало два израненных тела.

У одного в правой руке был зажат клинок чернее ночи, а у другого, в левой, меч ярче лазури полуденного неба.

– Я лишь хотел… – хрипел тот, который владел синим мечом, созданным из ветра. – биться вместе с тобой, плечом к плечу. Как раньше. Когда мы были одни против всего мира. Когда мы были, …

Ударил гром и Хаджар вновь не расслышал того звука, что сорвался с уст того, чье существование он так долго отрицал.

А когда Хаджар открыл глаза, то он оказался посреди бескрайних простор укрытых зеленой травой. Вот только это не были пространства его души. Ибо там всегда по центру стоял холм с растущим деревом и серым камнем.

Здесь же не было и этого.

Только бескрайние, уходящие к горизонту, луга с качающейся в так ветру травой. На небе плыли кучевые облака, отбрасывающие тени на равнину. А затем, с очередным порывом ветра, пространство вдруг резко изменилось.

Теперь это была не равнина, а такая же бескрайняя степь. Желтая трава, редкие дикие колосья, мелкие камни и мелкие озера, в которых и колено не обмочишь если вброд захочешь перейти.

Солнце уже клонилось к закату.

Своими холодными, вечерними лучами, они светило в спину старцу. Именно старцу, а не старику. Мощные плечи, алый плащ, накинутый поверх кольчуги не раз бывавшей в схватке. Густые, до того седые, что даже белые волосы, собранные в хвост и косички.

Мощные, жилистые руки, покрытые нескончаемой вереницей шрамов.

Этот старец был воином.

Одним из тех, кто пережив все битвы, что перепали на его долю, пока так и не встретил столь вожделенный старым витязем конец – с мечом в руках, в сече с яростным и честным врагом.

Но в руках он держал вовсе не клинок, а инструмент, который Хаджар даже сходу и не узнал.

Это были гусли. Немного видоизмененные, но гусли.

И он перебирал их струны, извлекая столь знакомые для Хаджар звуки музыки.

– Кто ты? – спросил Хаджар.

– Ты знаешь кто я,… – очередной звон струны заглушил слова старца. – Зря ты так с ним. Он ведь тебе роднее брата, ближе отца и матери. Честнее отражения в зеркале и вернее тени.

– Ты про…

Старец кивнул Хаджару за спину.

Тот обернулся.

Позади него, где-то на краю горизонта, черной точкой стояла фигура завернутая в плащ, созданный из тьмы сочащейся из старой раны на груди Хаджара.

– И что теперь? – спросил Хаджар, повернувшись обратно к старцу.

– Не знаю, – ответил тот, продолжая перебирать струны. – мы – и он, и я, будем ждать тебя здесь, Хаджар. Приходи к нам и мы вместе отправимся к горизонту и даже дальше. Туда, где еще не дули ветра севера.

– Но как я найду вас?

Старец отложил гусли. Он, размяв кости, подошел к Хаджару. Шаг его был легок и быстр. Глаза его сияли штормом и бурей. И, чем ближе он подходил к Хаджару, тем больше становился и так, до тех пор, пока не закрыл собой всю вселенную.

Он наклонился, вновь обернувшись стариком и снял с плеча Хаджара маленького жука. Положил его на ладонь, а затем из глаз его полился поток бури и молний.

С черного неба, превращая шатер в прах, сорвалась молния цвета полуденного неба. Она ударила в грудь лежащему на мехах белокожему воину. Тот закричал в предсмертной агонии, когда небесный огонь, будто иголка опытной швеи, скраивал жуткую рану на его груди.

Когда же молния опала раскаленными искрами, то вместо раны остался только жуткий, шириной в три пальца, шрам, от правого плеча и до последнего ребра.

– Вечные Источники, – повторил Иблим.

Когда белокожий воин открыл глаза и поднялся, он потянулся к нему, чтобы поддержать, но был остановлен посохом Хранителя Прошлого.

Хаджар же, не разбирая дороги, обнаженный, окровавленный, поднимаясь, падая, снова поднимаясь, снова падая, побрел в сторону потоков дождя.

Между них он видел силуэт девушки, которая светила ярче солнца.

С его губ сорвалось такое важное слово, неспособность сказать которое, когда-то давно разорвало его душу на две части. И теперь она, как и его старый друг, были спрятаны где-то в этом безымянном мире.

Спрятаны от него.

– Прости, – прошептал Хаджар.

Фигура, танцующая под дождем замерла, затем засмеялась, и сказав:

– …, – исчезла.

Хаджар, сжав кулак, ударил им о землю.

– Не слышу… – сказал он и ударил еще раз. – Не помню… – и еще раз. – Не слышу… – и еще раз. – Не помню…

А затем над ним вспыхнул силуэт иероглифа в форме жука. Тот сиял все ярче и ярче. А ветер, дувший с севера, сыграл последний аккорд своей яростной бури.

Он принес ветер, который в щеп ломал тысячелетние стволы деревьев и поднимал в воздух многотонные камни. Он принес гром, который заставил водную поверхность задрожать мелкой рябью. Он принес молнию, осветившую джунгли ярче, чем солнце.

Но все это померкло на фоне рева, полного битвы, следом за которым Черный Клинок обрушился на рабскую метку.

Поток воли, расширяясь и трансформируясь в нескончаемый поток мечей, схлестнулся с потоком света из стали.

Так они и кружили, пока все не улеглось