Виктор Бурцев - Пленных не брать!

– Стоп, – сказал я. – Стоп. Брэк. Станислав Федорович, ты... вы не втыкаете: я, например, до сих пор не знаю, за каким чертом мы сюда приперлись. Говорю как на духу: я простой русский сержант, меня взяли за задницу, сказали, что я бэтмен-супермен с необыкновенными способностями, и послали к вам, ничего не объясняя. В определенном месте мы встретились вот с украинскими офицерами, которые, как я понимаю, знают гораздо больше. Мне насрать, но, коли я сюда дошел живой, мне интересно, что за Руна такая и зачем она нужна. Я уже понял, что всю эту кучу вокруг вы наворотили с ее помощью...

– Правильно понял, товарищ сержант. – Станислав Федорович сел на ступеньку и сказал, не оборачиваясь: – Юленька, принеси им воды, пожалуйста. Если хотят, пусть слушают. Черт с ними. Сядьте, мужики, не на параде.

Я послушно опустился на корточки, остальные разместились кто где – Васюня прямо в мусор сел, Шевкун малость потеснил Москаленко, доктор остался стоять... Женщина скрылась в доме и вернулась через минуту с двухлитровой пластиковой бутылкой. Она спустилась с крыльца, сделала несколько шагов, потом размахнулась и бросила бутылку, которая упала и покатилась по земле. Прапорщик, опасливо поглядывая на пулемет, подошел, подобрал, отвинтил крышечку и сделал несколько больших глотков.

– Всю не вылакай! – прикрикнул Костик.

Коля вытер рукавом губы и вернулся к нам, передав бутылку Васюне. Пустив ее по кругу, мы выпили всю воду; Станислав Федорович смотрел на нас с усмешкой.

– Напились? Тогда слушайте, и не говорите, что не слышали. Итак, октябрь 1939 года. К Иосифу Виссарионовичу Сталину – помните такого? – прибыли Паасикиви и Таннер, посланник Финляндии в СССР и министр финансов. Вы таких, конечно, не знаете. «Это не чья-либо злая воля, что география такая, какая она есть, – сказал им Сталин. – Мы должны быть в состоянии блокировать вход в Финский залив...»

– ...И я ее проглотил, – закончил Станислав Федорович.

Мы сидели на своих местах. Рассказывал он долго, дело шло уже к вечеру, я всю задницу отсидел, примостившись на каком-то металлическом обломке.

– Занимательно, – сказал Москаленко, когда сообразил, что повествование завершенною.

Тиснул мужик свой роман, ничего не скажешь, интересный... Значит, вот зачем нас сюда несли черти и совместная идея правительств России и Украины. Руна. Побрякушечка серебряная, с помощью которой полковник Станислав Федорович наколотил тут вокруг бронетехники и черепушек накидал. О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями? Полковой комиссар Воскобойников.

– И что потом?

– А потом она вышла естественным путем, извините за натурализм. Я ее, конечно, помыл... – улыбнулся полковник.

Если честно, я хрен понял, сам это полковник был или его дед. Дневники эти... Шизанутый по всей башке этот Станислав Федорович, вот что я точно знаю теперь. И то, что он до сих пор не полоснул очередью, большая для нас удача. Да и за каким бесом он устроил нам лекцию? Вон, тем, чьи ребра и хребты вокруг валяются, небось не устраивал, коротенько так разбирался...

– Занимательно, – повторил Москаленко.

– Вы считаете, товарищ капитан? – осведомился Воскобойников.

Его жена, или кем там она ему приходилась, устала держать автомат, опустила его, но видно было, что стрелять будет без размышлений.

– Да... Можно еще немного воды?

– Юля... – коротко бросил полковник. Женщина вздохнула и ушла в дом.

– Вы одного не учли, – продолжал Москаленко. – Вас посылали наудачу, по принципу личной преданности.

– Не исключаю, – согласился Воскобойников.

– А наш отряд отбирали иначе. Вы застрелили этого немецкого офицера, Айнцигера, и путаете нас, что с нами произойдет та же история – перебьем друг друга, а последний положит Руну в карман и поселится в вашем доме, к примеру.

– При условии, что я отдам вам Руну, – кивнул полковник.

– Так вот, нас отбирали по принципу психоэмоциональной устойчивости. Иначе говоря, Руна на нас не действует в том смысле, что не подчиняет себе.

– Ерунда...

– Проверим? – сказал Москаленко.

Когда капитан успел метнуть нож, где он его прятал – я не заметил. Лезвие вошло чуть ниже левой ключицы Воскобойникова; Станислав Федорович успел выстрелить, дал короткую очередь, но Москаленко был не простой пехотный капитан, потому что в два прыжка, словно размазавшись в воздухе, достиг крыльца и сбил Воскобойникова со ступеньки. Я не стал долго думать, потому что проигрыш Москаленко означал наш общий проигрыш, и кинулся следом. Остальные рванули за мной – кроме дурака Васюни и доктора, который был в любом случае не боец. Я успел вовремя – баба выскочила на крыльцо, но баба и есть баба, выставила перед собой автомат, который я крутанул за ствол, а потом от души приложил ей кулаком. Потом добавил прикладом в живот – женщин бить, конечно, сучье дело, но своя жопа дороже. Костик и Шевкун навалились на хрипевшего полковника, а прапор помог мне обыскать пленницу. Никакого оружия при ней мы больше не нашли.

Беранже остался не у дел и подобрал пулемет.

Полковник неожиданно перестал биться и пробормотал:

– Перевяжите плечо.

– Сейчас, – сказал Москаленко и резким движением выдернул нож.

Воскобойников даже не охнул.

– Перевяжи! – крикнул капитан Блошкину. Доктор словно очнулся, потопал к крыльцу, завозился в своей врачебной сумке. Воскобойников, со свистом дыша сквозь стиснутые зубы, сел поудобнее, прислонился к стенке, пока Блошкин его ремонтировал. Капитан присел рядом, упер ствол взятого у женщины автомата в бок полковнику.

– Смотри-ка, сволочь, – сказал Воскобойников удивленно. – Получилось.

Я сначала не сообразил, о чем он, а потом понял: Руна его подвела. Железячка эта мудрая, за которой мы пришли.

– Как вам говорил финский дед? – спросил Москаленко. – Руна сама выберет хозяина, когда придет время?

– Не дед. Учитель, – поправил полковник. Вообще-то он был полковой комиссар (или не он? Черт их разберет, лучше про это не думать, а то мозги закипят), но мне удобнее было называть его полковником.

– Вот и пришел этот момент, – заключил Москаленко.

– И нам пора в Сариолу, – задумчиво произнесла женщина.

Я ей чересчур сильно, наверное, приложил: до сих пор держалась руками за живот, а щека заплыла красно-синим. Полковник только сейчас, похоже, разглядел, что случилось, нашел меня взглядом и пообещал:

– А вот за это кровью умоешься, падаль.

– Война, полковник, – сказал я.

– Кровью, – со значением повторил он. – Потерпи, Юленька. Всё будет хорошо, никакой Сариолы. Вспомни лучше: Стокгольм, маленькие кафе, кофе с булочками... «Силья-Лайн Симфония»... замечательный Свеаборг...

– Мне давно уже кажется, что этого никогда не было. Что я видела всё это в кино, – ответила женщина. – Ты отдашь им Руну?