Денис Владимиров - Люгер [litres]

Вот закрытая дверь, из-за которой стрекот раздается громче. Что за хрень?

Напарник же показал, что надо открывать. Вот идиот, увешан, как новогодняя елка, гранатами, нет чтобы закатить одну, а потом уже с остальным разбираться. Впрочем, зачем зря боеприпас ценный тратить, когда тут есть под боком смертник вроде меня, который первым под раздачу попадет, а рыжий может или отступить, или вместе с врагом изрешетить и меня. Как он сказал: «Я, когда за гашеткой, особо не разбираю. Ты уж извини». В общем, на кого бог пошлет.

Медленно-медленно повернул круглую дверную ручку, а затем резко дернул ее на себя, смещаясь как можно дальше. Рыжая молния метнулась ко мне, я едва не выстрелил в ее сторону, при этом так получилось, что именно нахождение Малыша на линии огня смогло удержать палец. Да и здоровяк едва не пальнул от широты души, но уже по мне.

Как оказалось, виновник наших страхов – небольшой зверек с сильно вытянутым телом. Хищная и хитрая маленькая усатая мордочка. Окрас рыжий с белым. Был ли это хорек или горностай, а может, ласка – я не знал. Сейчас животное, сидя на задних лапах, что-то торопливо и недовольно выговаривало именно мне, показывая вполне внушительные для такого миниатюрного создания клыки.

– Ништяк! Кто это? – спросил у меня рыжий, чье лицо вновь обрело довольно-дебильное выражение, но осмыслить увиденное он пытался, о чем говорили собравшиеся на широком, пусть и низком лбу морщинки.

– Я что, на зоолога похож? – ответил я, злости на этого урода было много, вот ведь рысь какая, под молотки хотел меня подвести. И не пикнешь особо. Сам же сюда вызвался. С другой стороны, «мурка», моя мурочка, ты мой муреночек!

– Классный зверь, себе возьму, пусть крыс ловит! – уведомил меня Малыш и потянул грабли к горностаю, или к ласке, или к хорьку. К животному, короче.

И тут же заорал, отдернув руку, брызнув в разные стороны кровью. Хищник куснул тролля за обнаженные кончики пальцев! Допонтовался в штурмовых перчатках! Между тем этот хорек или еще кто угрожающе застрекотал, затем ловко забрался по моей штанине. Перебрался на куртку и оказался на правом плече, откуда принялся опять, похоже, рассказывать Малышу про его родословную.

– Да я тебя, урод! – взревел придурок, вскидывая, словно пушинку, «ПКМ» и наводя его на зверька, которого можно убить и из рогатки. Мозги у рыжего, если и были, то всякие позвоночные, головной точно ушел в мышечную массу и хитроподлость. Мне же стало не по себе, когда я заглянул в черный провал ствола, готового выплюнуть пулю калибра 7.62.

И боевой товарищ мог легко выстрелить. Ведь кто я для него? Очередной смертник, а сам он зарабатывал гражданство, судя по экипировке.

– Успокойся, Малыш, этот зверь мой, – четко выделяя каждое слово, заявил я, глядя рейдеру в глаза.

Тот посмотрел на меня так, будто с ним заговорил предмет мебели. Хмыкнул, покачал головой, сплюнул на ковровую дорожку. И, развернувшись, молча потопал к лестнице, махнув мне рукой – двигай, мол, следом.

Зверь же снова стрекотнул прямо в ухо, чуть оглушив, ловко перебрался с правого плеча на левое. Опять что-то высказал, очень напоминающее матерную тираду.

– Давай вали уже, освободили тебя, вот и будь свободным! – Возиться с ним не хотелось. Да и кто это вообще такой, что он ест, как за ним ухаживать?

Но тот никуда не собирался, наоборот, вцепился лапами, напоминая истину Экзюпери про ответственность за тех, кого приручили, или еще за что-то, а может, великий писатель вообще ничего такого не говорил. Однако не зря всегда отмечала Светка, что меня любили всякие звери и дети. Жаль, что бескорыстно только они. Остальных же отчего-то интересовали только деньги и возможности их заработать или получить с моей помощью.

– Укусишь, здесь оставлю! – пригрозил я, гладя голову зверька, он или понял речь, или руководствовался чем-то другим, но агрессии не проявлял. – Ладно, возьму тебя с собой, животное. Имя пока не заслужил.

Тот только прищурился, да так хитро-презрительно, мол, кто бы тебя еще спросил, человечишка?

Личный автомобиль – это свобода. Свобода от всего. Так, по крайней мере, утверждали многочисленные рекламные ролики. Вот только я ни капли не чувствовал «всеобъемлющего восторга». Да и особого подъема настроения не наблюдалось. Может, дело было в том, что вперед не убегала за горизонт пыльная лента дороги или не рассекала мир на две половины черная блестящая асфальтовая полоса, а маячил грязный, в пулевых отметинах, вмятинах и царапинах усиленный, шипастый, бронированный зад «Урала», отлично вписывающийся в помертвевший городской пейзаж.

Чернели хищные провалы окон, казалось, что там, в глубине, обязательно притаился кто-то злой и вооруженный, наблюдающий за нами, взвешивающий на своих весах, стоит или нет тратить заряд к «РПГ» или винтовочный патрон. И пока нас спасала банальная алчность этого анонима. Мелькали брошенные тут и там автомобили, часто образующие пробки, которые мощный грузовик, куда там ледоколу, вальяжно раздвигал в стороны, чуть снижая скорость. Яркими завершающими мазками в общей картине наставшего апокалипсиса служили выбитые стекла витрин, мусор, таскаемый ветром, недоеденные человеческие останки да белеющие кости на тротуарах и проезжей части.

Сама атмосфера давила, плющила, заставляла постоянно вертеть головой, озираться, всматриваться в боковые зеркала. И нет-нет, а казалось, что там, когда ты отрываешь взгляд, мелькает что-то недоброе, злое.

Разница в ощущениях и восприятии, когда ты двигаешься точно по таким же улицам, но в окружении других людей, на которых можно положиться, вооруженных и закаленных Ульем, и когда ты перемещаешься один, на свой страх и риск, была огромной. Даже непомерно огромной. Все-таки человек существо социальное. Как там? Вместе и батьку бить веселей? Абсолютно точно. Сейчас же нервы натянулись струнами, готовые взорвать тело зачастую дурацким действием, ведущим к гибели. Например, вдавить газ вместо тормоза или, наоборот, тормоз вместо газа. Идея о личном автомобиле уже не казалась столь здравой. Но… Я понимал – это дело привычки, а вырабатывается она практикой, и только практикой.

В царившей вокруг тишине звук двигателей двух мощных машин был слышен, наверное, за десятки километров. Он, отражаясь от стен домов, в одночасье ставших безжизненными, разносился повсюду, проникал в каждый уголок, кричал, верещал, восторженно и призывающе: «Кушать подано, господа!» Осталось только дождаться, кто прибудет первым на зов – зараженные или загадочные атомиты, а может, и все вместе.

Еще ощутить себя свободным в полной мере мне мешал ствол крупнокалиберного пулемета, который сноровисто вертелся на турели, часто посматривая на водительское место «Фораннера». Отчего порой холодок нет-нет и пробегал по спине. Малыш или действовал по приказу Герды, нагоняя жути и показывая, что я под присмотром, или развлекался, мстя за прокушенные горностаем пальцы. Словно соглашаясь с моими мыслями, стрекотнул зверек, обследовавший сейчас приборную панель. Видовую принадлежность животного определила с ходу командир.