Рита Агеева - Рикошет сна [СИ]

Он всхлипывает и тянет вниз простыню, которой укрыт до горла. Аона прикладывает палец к губам и велит всем особенно тщательно молчать.

Аона именно тот человек, к которому хочется прижаться всем телом после испуга, травмы и неожиданного пробуждения. Улыбчивая, в теле, с крупными и чистыми чертами лица, эта ментор олицетворяет собой все гостеприимство Ритрита, всю его материнско-домашнюю сторону.

Только вот мальчик смотрит на нее совсем не с радостью и не с надеждой. Его глаза мутноваты и полны раздражения.

— Привет! С пробуждением! — тембр голоса у Аоны такой, будто она сейчас вытащит из духовки противень с пирожками.

Раздражение в глазах пациента сменяется злобой.

— Ты в Ритрите. Это не Большая Земля, это Архипелаг, — делает свою попытку Тильда, — и тут же злость, коротко моргнув, переключается на нее.

Грабабайт, повиливая упитанной тушкой, подходит к краю кровати, встает на задние лапки и обнюхивает пальцы мальчика — ничем пока не выдавая, что он не совсем обычный питомец. Вот же умный хитрюга!

— Киса! — мальчик вскрикивает тонким, слишком детским для его возраста голосом и начинает гладить Байта, демонстративно не обращая внимания на людей.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — снова Аона.

— Возьми, попей, — протягивает стакан Эмма.

— Привет, — с полувопросительной интонацией говорю я.

Грабабайт прыгает на кровать, под бок к мальчику. Тот гладит его — и полумертвецкое выражение с лица спадает. Может, он недоразвитый? Не понимает наш язык? Повредился умом при выходе из Неподвластных Слоев?

— Тебя доставили сюда на спасательном корабле, — подает голос Кикко. Уж на него не обратить внимание невозможно: статный ментор с темно-шоколадной кожей и волосами, выкрашенными наполовину в оранжевый, наполовину в сиреневый цвет. — Одного, без документов и сопроводителей. Тебя спасли после экстренных событий. Ты помнишь, что именно с тобой случилось?

— Такой пушистый, — улыбается мальчик, видя и слыша только Грабабайта.

— Муррр, — подтверждает кот.

— Такие глазки большие…

— Муррр!

Вильгельм неподвижно стекленеет — признак скорого начала большого гнева — но пока молчит.

— Пузико тебе можно почесать?

— Можно. Только сначала скажи, как тебя зовут, — соглашается Байт.

— А! — вскрикивает мальчик на куда более басовой ноте и вжимается макушкой в спинку кровати, — А…рчи.

Эмма успела предупредить нас, что у карнавалетов может быть до нескольких десятков имен: пять или даже больше даются при рождении, остальные человек выбирает сам или получает в подарок в течение жизни. Данные при рождении имена используются для тех первых масок, которые юный многоликий освоит первыми. Дальше он сможет культивировать столько личин, сколько сочтет нужными, подбирая для них новые имена — или оставляя безымянными. Итак, в своей первой для Ритрита ипостаси наш новый гость решил стать Арчи.

— Как, вы говорите, меня везли? — не отпуская Байта, Арчи удосуживается поднять глаза на Кикко. Слышал, значит, вредина, от кого исходил голос.

— На спасательном корабле. Ты был без сознания и в критически тяжелом состоянии непонятного свойства.

— Как это? — голос Арчи уже совсем не как у малыша. Теперь он в цельном, обычном образе подростка.

— Не бойся, у тебя нет переломов, разрывов органов — ничего такого. Но твое тело ни на что не реагировало, было бесчувственным и стабильно слабело. На Большой Земле не знали, что произошло с тобой и как тебя лечить, и поэтому отправили сюда — как можно быстрее, потому что время твое истекало. Какие у тебя последние воспоминания остались?

Арчи жует губы — значит, помнит. Я обычно имитирую незнание, когда знаю что-то слишком хорошо. Менторы на него не давят: от того, что он сейчас скажет, будет зависеть их стратегия общения с ним. Комплекты лжи во спасение давно заготовлены и ждут, чтоб один из них открыли.

— Я не помню никакой катастрофы, — выталкивает из себя новый гость Ритрита. — Спасательный корабль тоже не помню, вообще ничего не помню.

— Что ж, будешь вспоминать постепенно, по мере восстановления. Память к тебе вернется, не волнуйся, — успокаивает Аона. — Если при критических состояниях наступает временная амнезия, это хорошо — это свидетельствует о том, что включились защитные механизмы нервной системы.

— Но постарайся, пожалуйста, вспомнить, по максимуму о том, что касается твоего здоровья, прошлых травм и заболеваний, — просит-настаивает Кикко. — Остальное сейчас не так важно.

Менторы хитрые и опытные, а я нет. Я впервые приглашена стать участницей такого спектакля, поэтому чуть хриплю от волнения, когда делаю шаг вперед и произношу:

— Арчи, тебе предстоит альтернативная ментальная терапия. Не волнуйся, это довольно весело — больше развлечение, чем лечение. На первых порах проводить для тебя эту терапию буду я.

Ночью я без спроса веду его на Ту Сторону.

— Это виртуальная реальность? — уныло спрашивает Арчи, как только мы одновременно просыпаемся на территории сна.

Интересно. Он слишком хорошо осознает себя и понимает, что это не обычная греза — а такой слой сознания, в котором мы можем общаться так же непринужденно, как в повседневности.

— Нет. Это наша реальность, только с изнанки.

— Значит, виртуальная, — жмет он плечами.

Можно сказать и так. Только в виртуальной или дополненной реальности ты можешь умереть и закончить игру — а потом снять шлем и датчики и пойти на кухню за чизбургером. Та Сторона же ничего не оставляет без последствий.

Вильгельм разъяснил мне это в свое время так: «Наши судьбы не прописаны раз навсегда. У большинства событий есть некий шанс наступления — они могут произойти с большей или меньшей вероятностью. Всегда есть варианты, вариации, ответвления судьбы. Например, у человека была высокая вероятность попадания в аварию на Этой Стороне, что закончилось бы комой. Но если на Той Стороне в дело будет введен усилительный потенциал, он превратит эту вероятность в неизбежность».

Вот тебе виртуальная реальность, Арчи, на. Играй смелее.

В большом темном доме накрыт стол на двадцать-тридцать персон. Несколько поколений семьи готовятся приступить к застолью — но пока что сидят по диванам или топчутся по углам, ожидая, по всей вероятности, прибытия виновника торжества.

— Видишь кого-нибудь знакомого? — спрашиваю я.

— Нет, — еще раз жмет плечами он. Апатия удивительная.

Я же вижу не знакомую, а квази-знакомую по имени Аделаида. На изнанке реальности иногда приходит понимание, что ты знаешь многое о существе, которое на самом деле встречаешь в первый (и, скорее всего, последний) раз. Знаешь имя, биографию, привычки и секреты вплоть до сокровенных детских обид — только не знаешь, зачем Та Сторона подтолкнула этого человека к тебе и чем увенчается ваша встреча.