Дмитрий Силлов - Закон якудзы [litres]

– А ничего, что мы тут стоим, беседуем? – перебил я его. – Того и гляди куча японцев сюда ворвется, а мы древние легенды обсуждаем.

– Не ворвется, – покачал головой Савельев.

– Откуда знаешь? – удивленно встопорщил щупальца Хащщ.

– Знаю, – вздохнул Виктор. – Чувствую. Всё, что нам нужно, – там.

Он указал пальцем на подножие статуи. После чего добавил:

– И что не нужно, тоже.

– Ничего не понял, – нахмурился ктулху.

Савельев же ничего не стал объяснять. Просто приблизился к статуе, неторопливо обошел ее вокруг, после чего, заметив нечто, недоступное нам, нажал ногой на один из ничем не примечательных выступов на плите. Она вся из выступов была – скульптор имитировал кипящее масло. Поэтому что там Виктор углядел среди каменных бугров, только ему известно.

Однако сразу после этого нажатия под полом додзё что-то загудело. Статуя вздрогнула – и внезапно легко ушла в сторону, словно ничего не весила. Удивительно. Следов на полу от катков не было, рельсов и подавно. Что же за механизмы были вмонтированы в этот постамент? Впрочем, ничего странного. Японцы и не такое могут. Если уж электронную собаку придумали, которая делает всё то же, что живая, только не гадит на ковер и не воет по ночам, то продумать систему передвижения для статуи им точно раз плюнуть.

Оказалось, что массивный постамент прикрывал стальную площадку, на которой были написаны несколько иероглифов.

– Это лифт, – предупреждая наши вопросы, сказал Виктор. – Управляется голосом.

И первый встал на платформу.

– Может, не надо? – с сомнением в голосе проговорил ктулху. – Что-то у меня плохое предчувствие.

– Лучше – не надо, – произнес Виктор. – Думаю, предчувствие тебя не обманывает. Это моя проблема, и вам совершенно не нужно идти туда вместе со мной.

– В жизни вообще хорошего мало, поэтому лично у меня всегда плохое предчувствие, – сказал я, вставая на платформу рядом с Савельевым. – А ты бы, Японец, заткнулся лучше. Вместе пошли, значит, и вместе дойдем. Хащщ, ты с нами или где?

– С вами, – вздохнул мутант, с опаской становясь на блестящую стальную поверхность. – Как говорится, назвался груздем – пожалуйте на противень. У меня одного ощущение, что сейчас нас начнут поджаривать, как этого средневекового ниндзю?

На чисто риторический вопрос мутанта никто не ответил. Вместо этого Виктор произнес короткую команду на японском – и лифт плавно заскользил вниз.

Спуск оказался недолгим. Платформа остановилась, и мы оказались в длинном бетонном подземелье, похожем на широкий коридор с прозрачными раздвижными дверями по обеим его сторонам. Те же сёдзи, только не из реечек и бумаги, а из толстого стекла. Возможно, пуленепробиваемого.

Мы двинулись вдоль этого коридора, освещенного длинными потолочными лампами, горящими ярким холодным белым светом. В помещения, расположенные справа и слева от нас, даже не требовалось заходить – всё и так было видно сквозь огромные стеклянные сёдзи.

Это однозначно был комплекс научных лабораторий, оснащенных самым современным оборудованием. Я никогда ничего подобного не видел – секретные подземные лаборатории Зоны по сравнению с этим собранием технологических чудес выглядели как фанерные аэропланы Первой мировой рядом с реактивными истребителями.

Похоже, что присутствия обслуживающего персонала эти лаборатории вообще не требовали, ибо были полностью автоматизированы. Сверкающие стальные устройства, из которых торчали разнокалиберные манипуляторы, деловито сновали между огромными металлическими шкафами, снабженными сотнями мигающих светодиодов. По длинным направляющим, протянутым через всё помещение, двигались какие-то причудливые устройства, ощетинившиеся иглами, пробирками и чашками Петри. В одной из лабораторий я заметил летающего дрона, деловито тащившего в стальных лапах какую-то хитро выкрученную деталь.

Лишь стоящие вертикально автоклавы были практически такими же, что я встречал в Зоне. Разве что помассивнее и с большим количеством различной аппаратуры, подключенной к ним.

А внутри них находились люди. Мужчины и женщины, с зашкаливающим количеством игл, воткнутых в тело, и датчиков, подключенных к этим телам. Питание и препараты подавались внутривенно, а приборы двадцать четыре часа в сутки снимали информацию об изменениях в состоянии подопытных.

И эти изменения были наглядными.

Тела некоторых пленников, заточённых в автоклавах, бугрились гипертрофированной мускулатурой, которой позавидовали бы профессиональные культуристы. Другие были жилистыми, словно из их тел выкачали всю жировую прослойку, а освободившееся место под кожей заместили сухими мышцами, похожими на толстые канаты.

– Времена изменились, – горько усмехнулся Японец. – Теперь супербойцов не готовят в додзё годами, а выращивают на фермах, пичкая химией, словно рогатый скот.

– И не только химией, – сказал Хащщ. – Даю свои щупальца на отсечение, что тут не обошлось без артефактов.

В автоклавах, расположенных дальше в этой колоссальной, полностью автоматизированной лаборатории, находились уже другие пленники.

С четырьмя руками, довольно гармонично расположенными по бокам туловища, будто так и было задумано природой.

С чуть повернутыми в сторону головами, на затылке которых угадывалось второе лицо.

С интегрированным в тело оружием.

Клинками мечей, растущими из ладоней.

Топором вместо одной руки, и металлическими клещами вместо другой.

Стальными голенями, тупо заточенными «под колун» – наверняка пинок такой ногой раздробит в кашу не только незащищенное колено противника, но и прогнет внутрь не особо толстые бедренные пластины бронекостюма второго класса защиты.

И чем дальше мы шли, тем кошмарнее становились биологические боевые машины, созданные злыми гениями этой жуткой лаборатории. Самый настоящий кентавр, скрючившийся в автоклаве. Анаконда с лицом человека. Человек с головой тигра…

– Искусственные мутации? – поморщился Хащщ.

– Они тоже, – кивнул я. – Но мне кажется, местные психи-ученые пошли дальше, найдя способ приживлять людям чужеродные ткани, которые организм однозначно должен был отторгнуть.

– И делается всё это не столько для боевого применения, сколько чисто ради интереса – получится или нет?

– Похоже на то, – мрачно проговорил Японец. – Многие из них бесполезны в современном бою. Поэтому да, скорее всего, это просто наука ради науки. Эксперименты с живой тканью, после которых многие биообъекты тупо отправляются на утилизацию.

– Безжалостные вы существа – люди, – покачал головой ктулху. – У нас, мутов, всё проще: поймал, сожрал, всё. Вас же тушёнкой не корми, а дай поиздеваться над себе подобными.