Игорь Козырев - Превратности судьбы. Дилогия

Какая же это красотища. Абсолютная тишина, черный космос, пульсирующие звезды и слабое свечение за седьмой планетой. Солнце как раз за ней сейчас. И всю эту картину я наблюдаю, будучи одетым в обыкновенный комбинезон техника — УТК-3. Универсальный Технический комбинезон — третьей модели. Барахло конечно, старье. Но, как сказал искин этого корабля, мне очень повезло, что он смог предоставить в мое распоряжение хотя бы такой!… а как все было хорошо, до момента, когда меня разбудили…

Когда-то, я был обыкновенным ребенком, ничем не лучше и не хуже других. Как рассказывала мне мама, мы жили в военном городке в городе Нск. Так как папа у меня был военный. Он был капитаном, мама не говорила каких войск. Но, когда мне уже было три года он погиб. Где? Мама мне тоже не рассказывала. После смерти отца нас переселили в обычную двухкомнатную квартиру в небольшом городе, рядом с Астраханью. Мама была и этому рада, в то время вообще без квартиры остаться могли. Помогло то, что мой отец был заслуженным военным спецом и его друзья помогли маме добиться квартиры. Как обычный ребенок я побывал сначала в детских яслях, а потом, когда подрос, попал в детский садик. Когда мне исполнилось семь лет, пошел в первый класс и был на хорошем счету у преподавателей. Практически все предметы мне давались легко. Учителя не могли мной нарадоваться. У меня была просто отличная память. В пятом классе я даже смог записаться в спортивную секцию Дзюдо. В шестой я перешел лишь с одной четверкой в табеле и то по пению. Все бы было хорошо, если бы не ТОТ день! Я уже проучился три месяца в шестом классе. Утром, как всегда, мы с мамой вместе вышли из дома, нам было по дороге, ей на работу, а мне в школу. Мы шли и разговаривали о будущем. У пешеходного перекрестка мы остановились на красный свет. Прямо на переходе в это время стоял здоровенный черный Мерседес. Я увидел, как с левой стороны от Мерседеса медленно подъезжает спортивный мотоцикл с двумя седоками на нем. Когда мотоцикл поравнялся с Мерседесом, с задней его дверью, раздалась очередь патронов на десять, мы с мамой успели увидеть, как осыпаются стекла в дверях Мерса, а потом раздалась непрерывная очередь на весь остаток магазина. Мама вдруг дернулась и начала оседать прямо на асфальт, а я начал поворачивать голову в ее сторону. В этот момент меня сильно ударило в правый бок и сразу за этим по голове, свет померк, и я тоже упал на тротуар…

Два года спустя…

— Вадим, поздравляю тебя с присвоением звания Профессора медицины! — Заглядывая в глаза своего товарища, с завистью изрек, стоящий напротив него уже не молодой мужчина в белом халате и такой же белой шапочке. — Не плохо ты поднялся на этом коматознике.

— Ну, видишь, Геннадий, как вышло, а ты все «отключай его, отключай». Пригодился хоть на что-то. Хотя, конечно, грех так говорить, бедный паренек. Уже два года в коме лежит, хоть и операция удачно прошла. Ведь никто тогда не верил, что у меня получится его прооперировать. Вот только из комы он, наверное, уже никогда не выйдет, а жаль. Если бы он наконец очнулся, то мне бы, наверное, дали Нобелевскую премию. А так, да, защитил я на нем докторскую диссертацию, а толку-то. Парнишке от этого легче не стало. Не знаю сколько его еще смогут продержать. Уже все лимиты на него выбрали. Точно, скоро отключат.

— Ну да, его ведь поместил в эту палату зав госпиталем. Видимо знакомые его или еще кто…

— Точно знакомые, иначе кто бы держал безнадежного коматозника столько времени на приборах.

— Ты прав, на моей памяти — это первый такой случай. — Доктора еще несколько минут переговаривались, обсуждая какую-то сложную операцию, а потом разошлись по своим делам. Тот, кого назвали Вадимом, действительно был нейрохирургом от бога. Когда в госпиталь доставили этого мальчишку никто не верил, что он проживет еще хотя бы полчаса. Тяжелое ранение в правую сторону груди, сквозное ранение легких. Просто повезло, что в течении минуты мимо проезжала скорая помощь. Тем, что были в Мерине, помогать уже было не нужно. Там все уже были трупы, а вот мальчик был еще живой. Старший машины скорой помощи, сразу кинулся к ребенку, и так как мать его уже не подавала признаков жизни, врач принял единственно правильное в тот момент решение, доставить раненого в ближайшее мед учреждение. Самым близким был военный госпиталь. Вот туда парнишку и доставили. Как потом оказалось, Начальник военного госпиталя оказался другом погибшего отца раненого мальчишки. А когда он узнал, что мать этого пацана погибла побледнел и отдал приказ сделать все возможное, чтобы спасти ребенка. Сделали все возможное, провели тяжелую операцию на теле, а потом еще одну, длившуюся восемь часов. Тут уже работал нейрохирург, Вадим Станиславович. Пуля не проникла в мозг, она прошла почти вскользь, но в том-то и дело, что почти. Она ударом проломила черепную кость и осколки натворили делов с мозгом. Нет смысла оперировать сейчас медицинскими терминами, но если своими словами, то у парнишки нормально осталась работать лишь половина мозга, хотя правая его часть не умерла, но и участвовать в дальнейшей жизни отказалась. Вадим Станиславович через неделю после первой операции, не веря в такое чудо, (он и сам не верил, что с такими повреждениями мозга парень сможет выжить) провел еще одну операцию, а спустя две недели снова десять часов провел в операционной пытаясь помочь двенадцатилетнему ребенку. Но увы, больших результатов ему добиться не удалось. Первая операция и так получилась уникальной в своем роде. Поэтому он и защитил диссертацию, оперируя, а затем наблюдая, и исследуя пациента. Вот уже два года никаких изменений в состоянии пациента не наблюдалось и все уже потеряли надежду на то, что парень когда-нибудь очнется. Только его бабушка не теряла надежды на то, что ее внук еще очнется. Первые несколько месяцев после операции она приезжала к нему каждую неделю, потом, каждый месяц, а теперь последний раз навещала его полгода назад.

Когда я очнулся, вокруг было абсолютно темно, только временами что-то попискивало. Что-то тянущее в голове не давало сосредоточиться… Где я? Двигаться было очень трудно, да какой там трудно. Сделать движение рукой было почти невозможно. Такое впечатление, что к ней привязали бетонный блок. Писк усилился. Мне с огромным трудом удалось немного повернуть голову влево, и я увидел какую-то электронную аппаратуру и провода, которые тянулись ко мне. В этот момент раздалось еще несколько новых сигналов от аппаратуры и в комнате стало светло. Оказалось, что я нахожусь в больничной палате. В распахнувшиеся двери вбежала молоденькая медсестра, а за ней следом еще одна женщина в белом халате, что-то крича в открытую дверь. Наконец в эту дверь вбежал врач в таком же белом халате со стетоскопом на шее.