Олег Грач - Метро 2033: Парад-алле [litres]

– Ты можешь отвести меня к телам?

Чтобы перекричать станционный шум, мне приходилось повышать голос. Рыжий остановился и обернулся ко мне через плечо.

– Нет, – отрезал он. – Сейчас ты там не пройдешь. Нужно ждать, когда зажжется новый фонарь.

– Но я видел, как туда ушел какой-то старик, когда мы шли сюда, – возразил я.

Король пожал острыми плечами.

– Ну, пожелай ему удачи.

Мой спутник ухватил меня за рукав и затащил в одну из жилых палаток. Керосиновая лампа осветила скромное жилище, уютно заваленное всяким хламом.

Кровати здесь не было. Вместо нее – аккуратно скатанный тонкий матрас и старое одеяло с детскими рисунками. На полу, у грубо сколоченного стола, громоздились несколько коробок и пара матерчатых мешков с чем-то угловатым внутри.

Бродяга, по-хозяйски обойдя палатку и обнюхав все, до чего дотягивался носом, устроился у стены и стал наблюдать за покачивающимся на прозрачной нити пауком.

– Присаживайся, – гостеприимно предложил Король, кивнув на стоящий у стола пластиковый ящик, служивший, видимо, одновременно и стулом.

Мой взгляд упал на разбросанные по столу чертежи и заметки, несколько растрепанных книг и красивую фарфоровую чашку с отбитой ручкой.

Король налил в битый чайник воды из канистры и, заверив меня, что сейчас вернется, выскользнул на платформу.

Мы с Бродягой остались одни. Я послушно опустился на предложенный ящик, откинулся спиной на натянутый брезент дальней стенки палатки и запрокинул голову. Слишком много событий. Я, конечно, не рассчитывал найти беглого сына коменданта в запое на другой станции, но почему должно быть обязательно так? Если бы можно было взять у судьбы кредит на пару счастливых историй, я был бы первым в очереди.

Бродяга положил мне голову на колени.

– Правда, мой лохматый друг? – обратился я к нему в продолжение своих мыслей. – Ты лучше всех знаешь.

Лохматый понимающе сопел.

– Тоже устал, братишка?

Я запустил руку в угольную шерсть и начал трепать его за ушами. И все-таки мы многое потеряли, оставшись без домашних животных. Тепло, которое разливается в груди оттого, что это простое существо любит тебя без причин, без затаенной жажды выгоды – разве можно его с чем-то сравнить?

Внезапно Бродяга отстранился и ткнулся носом в ящик, на котором я сидел, поднял на меня глаза и поскреб по ящику лапой.

Я еще раз бросил быстрый взгляд на вход в палатку, поднялся на ноги и осторожно открыл крышку.

Внутри лежали инструменты, мотки проволоки, несколько пластиковых коробок и разная непонятная мелочь.

Бродяга тотчас сунул нос внутрь и с опаской принюхался.

Даже не любопытство, а элементарная жажда понять заставила меня приподнять и открыть одну из коробок. Внутри лежали патроны для дробовика.

Вот так просто, в жилой палатке. Не в специальном помещении под замком, а без какой бы то ни было охраны. У человека, который, по всем признакам, не был дозорным, более того – трудно было понять, что опаснее, находиться рядом с ним или на расстоянии выстрела от него.

И да, к слову сказать, это были самодельные патроны. В других коробках хранились дробь и порох. По дну ящика перекатывались стреляные гильзы и куски бронзы в форме пуль.

Быстро сложив все на место, я постарался занять себя вещами, которые лежали на виду.

Мой взгляд упал на записки на столе. На кусках старых обоев в полоску были грубо нацарапаны чертежи. Чертежи оружия, черт возьми. В верхнем я узнал ружье, но не смог отнести его ни к одной знакомой мне модели. Все пространство вокруг схемы было исписано неразборчивым наклонным почерком.

Стараясь не нарушить порядок, я заглянул в остальные записи.

Лист красной бумаги был густо исписан химическими формулами. На куске старой, довоенной упаковки от чая красовалась схема метрополитена. А на единственном листке пожелтевшей писчей бумаги был старательно записан кусок текста.

« … Цирк приезжал ночью, когда вокруг железнодорожной станции не было ни души. Маленький поезд длиной всего лишь в три вагона останавливается у пустой платформы, и летняя ночь наполняется шумом. Топотом ног, лап, копыт, грохотом выгружаемых сундуков и шорохом полосатых полотнищ. Впереди всех уже бежит деловитый шапитмейстер со своими помощниками – они уже точно знают, где ставить островерхие шатры. Выверенная до миллиметра суета продолжается до рассвета … » .

– Вот же черти! Ничего без присмотра оставить нельзя! – послышался из-за полога палатки возмущенный голос Короля.

Я отложил записи и сел обратно на ящик. Подумал о том, что сейчас сижу на бочке с порохом, и невольно усмехнулся.

– Чуть чайник не смыли, представляешь? – продолжал возмущаться хозяин жилища, протискиваясь внутрь. – Только на секунду отвернулся… – Король пристально поглядел на свои бумаги, перевел взгляд на меня и криво ухмыльнулся. – Интересно?

Я слегка смешался, словно рыжий застал меня за каким-то неприличным занятием.

– Извини. Да, любопытные вещи.

– Да ладно, я там великих тайн не записываю, – махнул рукой Король. На его безымянном пальце сверкнуло старое потускневшее кольцо с поцарапанным синим камнем.

– Так ты – оружейник?

– Есть немного. Патроны делаю – в основном, для дозорных. Могу зарядить «Сайгу», могу «Ублюдка», и твое коромысло, конечно. Попробовал было стволы точить, но это долго и трудоемко.

Уже успев наслушаться баек из его уст, я бы сейчас скорее поверил, что он под крылом какой-то банды. Иначе как бы он так свободно хранил в палатке патроны и материалы?

– А я в огнестрелах не очень разбираюсь, – решил я поддержать беседу.

Честно говоря, мне хотелось прежде всего постараться убедить рыжего, что я не опасен, на самом деле я был совершенно другого мнения о своих познаниях.

– Это да. Я еще в прошлый раз это заметил.

Король встал из-за стола, достал из разваливающейся картонной коробки в углу палатки пару металлических чашек, небрежно набросал в каждую грибной шелухи, которую в метро все почему-то называли чаем, и залил все кипятком. Мое самолюбие получило удар под дых, но меня больше интересовало другое.

– В прошлый раз? – переспросил я, глядя, как истаивает в воздухе пар, поднимающийся от «чая».

Король нахмурил медные брови.

– А ты уже, значит, забыл, кто вытаскивал твой цирковой зад из-под машины?

Вот оно что. Это был он. Тот самый тип, который буквально на себе принес меня, раненого, на «Проспект», отдал Глебу и был таков. Надо же, как все переплелось.

– Так это был ты?

Рыжий кивнул и осторожно подул на кружку с горячим напитком. Несколько минут мы провели в тишине, нарушаемой только приглушенным гомоном станции. Бродяга, заскучав, улегся на пол и прикрыл все три глаза. Король попытался было его погладить, но пес коротко рыкнул и отодвинулся.