Владимир Кельт - ZEUS. Северный клан [СИ]

Перед внутренним зрением Макса всплыли классические ужастики с избитым сюжетом. Герой-одиночка прибывает в город… А дальше все как положено: тайна, ополчившиеся против него жители, страшные обряды и кровавая расправа. Мерзость. Быть съеденным дряблыми жрецами-психопатами Макс не хотел. Очень не хотел.

Аэрокар несся над прерией. Ветер волнами колыхал высокую серебристую траву, отчего прерия походила на огромную лужу ртути, разлитую на Уайте невесть кем и когда. Справа зияла глубокая воронка диаметром не меньше километра – один из восьми карьеров по добыче ирания. Где-то под землей невидимыми жилами тянулись штольни. Мрачные тоннели подобно кротовьим норам испещрили прерию, уходя под город и далеко за его пределы.

Макс остановил аэрокар, машина плавно опустилась, утонув в траве. Вдали виднелся Колизей. Город ограждали высоченные стены, подпирающие купол, и что за ними – не разглядеть, лишь редкие покатые крыши нет-нет да поблескивали в лучах далекого солнца. Макс активировал визор. Перед глазами появился тактический дисплей с картой и тысячами тепловых отметок – люди; такие же красные точки скакали по прерии – местное зверье; оранжевые полосы тянулись к стенам города – энергосистемы тоннелей. Отключив функцию тепловизора, Макс приблизил изображение, чтобы рассмотреть вход. Глухие стены из белого камня не перелезть, на аэрокаре тоже не перемахнуть – упрешься в купол. Судя по охране у главных ворот, чужаков в Колизее не любят. Макс недовольновздохнул. Об оружии придется забыть.

В сотый раз обругав Аллерта с его заданием, он потянулся за сумкой, брошенной на заднем сиденье. Хлопнула дверца аэрокара, примятая трава хрустнула под ногами. Макс закинул сумку на плечо и вдохнул полной грудью. Ветер щекотал лицо, серебристые травы стучали по штанинам пушистыми колосьями, оставляя пыльцу. Пахло ментолом. Этот запах дурманил, и Макс с грустью подумал, что за последнее время ничего кроме стальных коридоров «Зевса», обшарпанных доков и станций, боли и кровищи не видел. А здесь хорошо, спокойно…

Будет еще спокойнее, когда сумка с оружием окажется в карьере.

Склоны карьера уходили вниз под острым углом, а местами были пологими – там Макс и отыскал неприметную насыпь из камней. Припрятав сумку с оружием, он вернулся к аэрокару. Перед тем как сесть в авто, долго смотрел на купол, вдыхая аромат ментола. Грязно-желтое небо усыпали белые облака, под ними каменные стены Колизея казались совсем древними. Ничего не говорило о льющейся здесь крови.

Нащупав за поясом пистолет, Макс сжал кулаки. Каннибалы Локосай получат свою вечность, только даст ее не одноглазое чудище, а Макс Фрей. В конце концов, смерть – это считай бессмертие. Главное самому в преисподнюю раньше времени не угодить.

Аэрокар взвизгнул турбинами и понесся к стене. Попасть в город оказалось не так сложно, как Макс предполагал. На посту проверили документы, спросили о цели визита и, отобрав пистолет, который убаюкивал шалящую нервную систему, дали разрешение на въезд.

До заката оставалось шесть часов. Макс исколесил город в поисках Знаков – нарисованных на стенах пентаграмм культа Локосай. Во всем Колизее нашлось пятьдесят домов с черными пентаклями, и Макс не был уверен, что на этом фанаты человеческих почек и печени закончились. Скорее всего, любителей пировать было куда больше, и он всматривался в лица прохожих, пытаясь увидеть в них что-то необычное. Что именно? Макс и сам не знал. То ли блеск в глазах, выдающий спятивших фанатиков, то ли острые клыки как у вампиров, но ничего подобного не попадалось. Зато неприязнь к этому городу росла в геометрической прогрессии, постепенно переходя в отвращение.

Через два часа Макс понял, что на него таращатся: оборачиваются прохожие, любопытно смотрит оператор на заправке, подмигивает официантка в кафе, а кассир на парковке и вовсе облизывается… Отвращение становилось все сильнее.

Свернув на Дельта-стрит, он приметил большое здание похожее на склад. Периметр огражден энергощитами, из-за забора вышка с пулеметом проглядывается, а на главном входе черной краской намалеван знак Локосай. Макс ухмыльнулся. Вот и логово. Попасть внутрь не составит труда, а вот выйти живым, да еще прихватив с собой торговца мясом – это пресловутое «шансов ноль». Как ни странно, но отвращение исчезло, вернулся привычный азарт, предвкушение битвы возбуждающе защекотало нервы.

Когда небо спутника Уайт начало темнеть, Макс выехал за город. Запах ментола снова ворвался в ноздри, но на этот раз вместе с ним пришло чувство тревоги. Макс зябко повел плечами. «Мать твою… Что за фигня творится в этом городишке?» Чем ближе он подходил к карьеру, тем сильнее становилась тревога, и некое подобие страха ползало мурашками по спине. Откопав закладку с оружием, Макс спустился в штольни.

Колизей накрыла ночь.

Яркий свет залил операционную, тихо зажужжали приборы. Бобби Джонс поправил маску, и скользнул взглядом по разложенным на подставке инструментам: скальпели, пилы, лазеры и ножи… Они по-своему прекрасны.

Ассистентка включила сканер, на висящем под потолком дисплее тут же появились данные о пациенте. Бобби недовольно нахмурился. От потенциальных кусков мяса уже тошнило, и порой он думал, что сложи их в кучу – получишь второй Гранд-Сэли. Хотелось послать все к чертовой матери, выйти в главный зал «Рынка» и до хрипа в глотке заорать: пошло все на хрен! И лишь печальный взгляд карих глаз Лилианы заставлял его идти в операционную, надевать белый халат, брать в руки скальпель и делать свою работу.

– Лиля, включи музыку, – попросил Бобби, на что ассистентка ответила застенчивой улыбкой. Такой, какую он впервые увидел, очнувшись в кузове траккера с кляпом во рту и связанными руками.

– Какие будут пожелания? – спросила Лиля, надевая маску. Миниатюрная брюнетка будоражила фантазии одним только голосом, в котором Бобби слышал то шепот бриза, то сонату. Только молчал об этом, ибо в рядах Локосай даже думать о подобном запрещено.

– Что-нибудь классическое.

Из динамиков лилась «Поляна» Месси-Бжинского. На операционном столе лежал будущий покойник. Теперь это толстяк сорока двух лет с язвой и разорванной селезенкой. А вот сердце оказалось очень крепким.

Бобби взял скальпель. Сквозь перчатку ощущалась холодная сталь, что воодушевляло. Лазером не работал принципиально. Еще в академии он понял, что ни один робот, ни один умный инструмент не заменит остроту человеческого ума и точность хорошо поставленной руки.

Мелодия «Поляны» перешла в минор, Бобби приложил скальпель к горлу и сделал надрез. Кровь выступила алой росой. Он нажал сильнее, скользя скальпелем вниз, к лобку пациента. Кровь потекла по рыхлому пузу, поросшему редкими черными волосами. Боббивскрыл брюшину, аккуратно отодвинул желудок и вырезал поджелудочную. Мягкая и горячая, она скользнула в специальный контейнер. Зажим. Переходник. Теперь дело за почками. Через мгновение они тоже отправились в криосмесь. Осталось сердце.