Владимир Кельт - ZEUS. Северный клан [СИ]

Глядя на окровавленное лицо спецназовца, Ной тяжело вздохнул:

– Я подвел вас, полковник… Я совершил…

– Заткнись, Чавес, – оборвал Старый Медведь. – Пей кофе.

От удивления брови поползли вверх, и Ной тут же ухватил пластиковый стакан, чтобы чем-то себя занять. Кофе оказался еще горячим и вполне сносным на вкус – не помои, которые обычно выдает автомат в участке. Глоток за глотком, Ной ощущал, как исчезает апатичная растерянность. Он сожалел. К собственному стыду, жалел не о содеянном, а именно о кофе – в тюрьме такого точно не будет.

– Кто на проекции? – спросил Труханов, поддавшись вперед.

– Спецназовец из группы лейтенанта Родригеза. Личный номер: альфа 885-12-56 ТН-C.

Следующим вопросом должно стать: кто убил силовика? Но услышал Ной другое.

– Это Глен Мэйсон.

Кофе застрял в глотке. Будучи не в силах проглотить подступивший ком, Ной закашлялся. Труханов поднялся со стула и хорошенько хлопнул по спине, да так, что Ною показалось, будто легкие вылетят через рот.

– Спокойнее, майор, – усмехнулся Старый Медведь, еще раз стукнув по спине. – Если вдруг задохнешься, то мне некому будет вручать медаль.

Все еще не веря услышанному, Ной покачал головой:

– Но как?

– Об этом, Чавес, надо тебя спросить. Как ты понял, что это он?

Ной молчал. Перед внутренним зрением проносились события минувшей ночи, выстраивались событийные ряды и мотивационные кривые, складывались воедино ничего не значащие на первый взгляд детали.

– Это все граффити, – начал он. – О митинге знали и подготовили теракт заранее. Мэйсон считал, что все пойдет по плану: СГБ будет следить, чтобы дело не кончилось стрельбой, и паковать нарушителей в клетку, а он совершит задуманное. Но наше с Родригезом решение попутало ему карты. Импульсы не только разгоняли толпу, но и глушили передатчик и связь. Мэйсону пришлось выбирать: или все бросить, или заложить взрывчатку в другом месте.

– Бросить он не мог, – Труханов выпустил кольцо сизого дыма. – Террористическая организация «Ярость» – это эспы, но они против Тарковского. Эта паранормальная оппозиция целует в задницу Орден, надеясь на блага. Митинг им мешал так же, как мешает Тарковский со своими идеями равенства.

– Да. Поэтому я следил за зданием рядом с Пантеоном. И когда увидел бегущего к парковке человека… – Ной зажмурился, воскрешая в памяти недавние события. – Дальше я действовал почти интуитивно. На нем была форма спецназовца, и он назвал личный номер, вот только шеврон принадлежал другому подразделению, и экипировка не соответствовала выездам для разгона митингов. Я решил, что раз мы не могли найти Мэйсона в толпе, значит, он все это время был среди нас. Стрелять я не хотел. Но когда он полез в карман…

– Браво, Чавес! – не сдержался полковник. – Ты лучший следователь нашего хренова Департамента! Я всегда знал, что с тебя будет толк! Мы нашли на парковке фургон, набитый униформой разных подразделений СГБ. Т-гибрид тоже нашли, – Труханов ткнул сигарой в проекцию, где лежало тело в сером камуфляже. – Этот чертов труп – Глен Мэйсон.

Ной улыбался. Несмотря на то, что не спал трое суток, что пережил одну из самых длительных и трудных ночей в своей жизни – он был полон сил.

– Полковник, что теперь?

– Как обычно: дисциплинарная комиссия начнет разбирательство, чтобы понять, не превысил ли ты служебных полномочий. Не переживай, я этих бюрократов быстро раком поставлю. Потом разберемся с делом и закроем, медаль получишь. Устроит?

Ной кивнул.

– Это хорошо, – резюмировал Труханов. – Но есть проблема. Теперь ты вроде местного героя, и все знают, что бред с увольнением был поводом для работы под прикрытием. Наш план по неофициальному расследованию дела Аллерта рухнул. Будь готов ко всему.

– Я готов. Надоело прятаться, сыт по горло. Я сделаю то, что должен, пускай приходят. Пускай шлют своих убийц. Я готов их встретить.

На пылкую речь Труханов ответил тяжелым вздохом и покачал головой:

– Чавес, будь осторожен. Не подставляйся под пулю из-за убеждений, иногда оно того не стоит, – не дав возразить, Старый Медведь продолжил: – А теперь езжай домой и хорошенько выспись.

Как ни странно, о сне Ной даже не помышлял. Выйдя из отделения Департамента, он решил, что не станет брать такси, что лучше пройтись и проветрить голову. Он шагал вниз по темной улице, засунув руки в карманы казенной куртки. В демисезонном камуфляже было зябко, и Ной поднял воротник, чтобы злой ветер не дул за шиворот.

В черно-фиолетовом небе ярко горели звезды, зная, что вскоре рассвет сотрет их с холста. Зимние ночи – долгие, холодные – всегда навевали грусть. Ной с детства не любил зиму, однако сейчас наслаждался ее ледяным дыханием. Он шел мимо светящихся неоном витрин, мимо тусклых фонарей, мимо сонных домов, и с удовольствием вдыхал морозный воздух. Выпавший накануне снег лежал белыми бугорками подле бордюров, луна серебрила покрытые льдом лужи. Погрузившись в мысли о деле Аллерта и анализируя факты, Ной не заметил, как над крышами небоскребов вспыхнула тонкая нить рассвета. И когда звезды стали исчезать одна за другой, он понял, что стоит перед домом Фила и собирается постучать в дверь.

Ной тряхнул головой, чтобы придти в себя. Сколько не гнал мрачные, злобные мысли прочь – не выходило. Он раз за разом возвращался к случившемуся с Маргари, и каждый раз подозревал Фила. Неведение грызло душу, оно поджигало фитиль ненависти и смотрело, как огонь медленно ползет к сердцу, готовясь испепелить годы преданной дружбы.

Открыл Фил только после третьего звонка. Заспанный, со взъерошенными русыми волосами, он подслеповато щурился, разглядывая гостя. Кивнув, плотнее укутался в синий махровый халат.

– Ной? Ты чего в такую рань? Что…

Не дав договорить, Ной бесцеремонно потеснил Фила и зашел в дом. Огляделся: в прихожей не было женской обуви, а на туалетном столике, где обычно лежали побрякушки Карины, пусто.

– Чавес, что-то случилось?

– Карина с малышом дома? – проигнорировал вопрос Ной.

– Нет. Забрала Марти и уехала на уикенд к родителям.

Ной недобро ухмыльнулся:

– Отлично.

Не ясно как Фил истолковал эту ухмылку, но он вдруг разом подобрался, насторожился. Тогда Ной схватил его за грудки и встряхнул. Ворот халата затрещал порванными нитками. Фил непонимающе вытаращился.

– Ной! Что ты делаешь?!

– Заткнись! – гаркнул Ной. – Заткнись, Гриссом, и послушай, что я тебе скажу! Слушай мать твою! И если солжешь, клянусь – я тебя пристрелю! Мне нужна правда!

Фил резко убрал руки Ноя.

– Ты спятил?! Какая на хрен правда?! – взвелся Гриссом. – Ты ввалился ко мне средь ночи, и несешь какую-то ахинею!

Ожидая подобного, Ной зло зыркнул исподлобья: