Захар Петров - Метро 2035: Муос. Чистилище [litres]

– Ты станешь врачом. Попозже. Джессика тебя научит.

Джессику провожали в Университет всем поселением. Кто с надеждой, кто с завистью, кто с сожалением смотрел на эту кучерявую мулатку, уходившую в самый центр ставшегося им враждебным белокожего мира. Провожатые расступились перед Кинг-Эриком, любопытно поглядывая на увесистый рюкзак с проступавшими через ткань контурами вложенного в него цилиндра. Для них так и осталось загадкой, что кинг передал Джессике. Взяв девушку за плечи, он нагнулся к ее уху и прошептал:

– Там бумага, целый рулон. Книг красть не надо – все равно вынести не дадут, лучше переписывай. Ну и муоней немного, тоже на книги, а лучше, на бумагу – так книг больше выйдет. Это все, что я могу сделать, а ты сделай то, что можешь ты.

И Джессика делала все, чтобы не подвести кинга. Она зубрила медицину, остервенело кромсала трупы, совала нос в лаборатории по производству лекарств и постоянно писала-писала-писала. Она почти не обращала внимания на тот вакуум общения, в котором оказалась в Университете и даже в своем кубрике. Ее не преследовали, особо не обижали, но не давали забыть, что она – резервантка, что она – «прощеный враг». Правда иногда случались похабные приставания студентов-юнцов, желавших поцапать экзотическую красотку, но Джессика на это реагировала очень резко и громко, враз отбивая у пижонов желание лезть к ней.

Конечно, Джессика со своим англо-белорусским акцентом рассказала Вере не все. Еще она не рассказала ей о том покорном ощущении несправедливости, в котором жили мавры со времен Великого Боя. Им обещали полную свободу, а вместо этого переселили из бункеров Мавритании в необжитые поселения, выставили кордоны, объявив мавританские поселения Резервацией. Они платили больший налог, но при этом от Республики не получали почти ничего. По нескольку раз в год в Резервацию входили войска и их поселения обыскивали, чтобы найти сверхлимитное оружие, укрытый от налога урожай или какой-нибудь другой предлог для наложения дополнительных штрафов. Казалось, что Инспекторат ищет только повод, чтобы мавров уничтожить вообще.

Вера слушала Джессику внимательно, не перебивая и не отвлекаясь. И Джессике казалось, что Вера – другая, что это тот человек, которому плевать на предрассудки. И пока говорила, она все больше признавала себе, насколько она изголодалась по нормальному человеческому общению. Но дружбы у них не случилось. Вера просто выслушала Джессику, пополнив багаж знаний об еще одной части Муоса, в которой никогда не была, и отвернулась, взяв в руки свою книгу. Джессика по-английски прошептала ругательство, досадуя на свою болтливость, и с озлоблением схватила карандаш, чтобы дальше переписывать «Гнойную хирургию».

Вера перестала замечать время. Казалось, не было у нее кровавого прошлого и нет неопределенного будущего. Время для нее остановилось и сфокусировалось в замечательном настоящем. Прошлое и будущее, спецназ, враги, война, смерть – нереальны. Реален Университет, реальна огромная Вселенная, которую она изучает на лекциях и при чтении книг. Вселенная, для которой все войны, смерти, страдания в Муосе – лишь почти незаметное перемещение и трансформация ничтожной части материи. Реален необыкновенный человек Вячеслав Максимович, в кабинет которого они приходят каждый вечер, реальна кружка чая, которую в каждую встречу выпивали на двоих, сделав это торжественным ритуалом. Реальна уютная лаборантская вневедения с ее книгами и неспешной беседой о далеких мирах и незапамятном прошлом. Реален смешной добродушный лесничок Хынг, с которым Вера подружилась и пообещала научить хорошо драться. Реальны неловкие удары кулачком Хынга по ее ладоням во время их «тренировок» в лаборантской вневедения и добродушно-осуждающая улыбка бородача-преподавателя, не одобрявшего эти их занятия. Реальна веселая и любопытная Танюша, не перестававшая цокать по поводу Вериных встреч с преподавателем, не верившая в их интеллектуальные беседы и достававшая Веру вопросом: «Ну что, у вас ЭТО было?». А в ответ Вера лишь громко смеялась (до Университета она редко улыбалась) и обещала, что Танюша об этом узнает первой. Сама же себе она не допускала мыслей о том, о чем Танюша ей говорила вслух. Она не могла позволить себе думать о Вячеславе Максимовиче иначе, как о гениальном человеке. Она изучила его книгу и убедилась, что такое мог создать только необыкновенный человек. Кое с чем она не соглашалась и обсуждала с Вячеславом Максимовичем, и тот без тени надменности вступал с нею в жаркий спор или же совершенно серьезно, без капли угодливости, соглашался и тут же что-то менял или дополнял.

И даже когда до окончания учебы оставалось две недели, Вере казалось, что это очень-очень долго. Потому что даже день, наполненный мирной жизнью, счастьем познания и пребыванием с замечательными людьми – это безмерно много.

Но возвращение в суровую реальность произошло неожиданно и резко. Прямо на лекции в аудиторию зашел военный. Не поздоровавшись ни с опешившим преподавателем, ни с замершими студентами, он громко произнес:

– Татьяна Сиднюк!

Танюша медленно поднялась. Офицер, сглотнув слюну, попросил:

– Выйдите, вас ждет психолог.

Танюша на ватных ногах поплелась к выходу.

– Курсанты Академии!

Все курсанты, а с ними и Вера, вскочили, вытянувшись в струну. Вера сделала это автоматически, даже не успев сообразить, что команда относится непосредственно к ней. Офицер пробежал глазами по курсантам, остановился на Вере:

– Пруднич?

– Так точно.

– Пруднич, оставайтесь. Остальные – за мной: для вас учеба закончилась.

Даже когда дверь аудитории закрылась за вышедшими офицером и курсантами, Вера еще некоторое время стояла, потом медленно села. Она не понимала, что происходит; не понимала, какая связь между Танюшей и военными; не понимала, почему оставили в Университете ее. Какая-то едкая тревога обожгла ей все нутро. Как только закончилось занятие, она побежала к декану. Тот лишь разводил руками, заверяя, что знает не больше Вериного. Единственное, чем декан поделился с нею, это то, что по распоряжению Штаба всем курсантам, кроме Пруднич, досрочно присвоены офицерские звания, и они отозваны к месту службы. С чем это связано и куда увели Сиднюк Татьяну – он не знает. На просьбу отпустить ее в Штаб, чтобы самой во всем разобраться, декан категорически отказал:

– Нет! Нет и еще раз нет! Во-первых, выход за пределы Университета до окончания учебы запрещен, за исключением письменного распоряжения Инспектората или Штаба. Во-вторых, час назад офицером Штаба мне было строго указано ни при каких обстоятельствах не отпускать вас до окончания учебы. Но если вы так хотите, можете оставить рапорт, и его передадут в Штаб.