Максим Максимов - Апокалипсис³

Валентин шел по темному коридору за Мишкой на ватных ногах с абсолютно пустой головой. Но в глубине сознания он понимал, что ему нельзя сейчас сдаваться, потому что он должен вытащить сына из всего этого. Миша – последнее, что осталось у него. Валентин шел за мальчиком, видя его мутным, размытым контуром. Изображение сузилось до небольшого круга впереди, а все за пределами этого круга стало двигаться и перетекать в разные стороны. Уши заложило, а в горле стоял ком. Валентин шел как будто в какой-то вязкой субстанции. Каждый шаг давался ему с трудом. Ощущение реальности было искажено.

– Папа! – прозвучал голос Мишки. Голос казался каким-то далеким, будто кто-то в лесу зовет его. – Быстрее же! – снова крикнул мальчик и потянул Валентина за руку.

В ушах появился какой-то гул. Их заложило еще сильнее. Валентин не помнил, как они вышли из медпункта, как тащились по коридору и поднимались по лестнице, а может, не по лестнице, может, на лифте на нулевой этаж. Сейчас он стоял в длинном тоннеле и видел впереди свет. Круг света, в центре которого находился Мишка и звал его. Валентин стоял, опустив руки, и смотрел на ребенка.

– Да что же ты встал-то! – со слезами в голосе прокричал Миша, подошел к отцу и ударил его кулаком в щеку.

Валентин отшатнулся назад. Гул в ушах стих, и он упал на колени. Взялся за волосы и закричал изо всех сил.

– Приди в себя! Они сзади! Что ж ты делаешь?! – Миша тянул отца за одежду. – Пожалуйста, папа! – плакал ребенок.

Валентин замолчал. Посмотрел на заплаканное, покрасневшее и немного опухшее лицо сына. Потом повернулся назад и увидел вдалеке коридора ползущих на них ос.

– Бежим! – кричал сын. – Вон же ворота на поверхность!

Валентин встал с колен и, хромая, двинулся к выходу. Свисток на поясе Мишки горел зеленой лампочкой. Подходя к воротам, Валентин снова услышал гул. На этот раз гул был вызван не его сознанием, а взмахами крыльев. Миллионы пар крыльев работали одновременно, создавая низкое гудение, исходящее из-за ворот укрытия. Валентин посмотрел себе за спину через плечо и увидел, что осы повернули и поползли обратно. Подойдя к воротам, гул стал еще громче. Ничего не было слышно, кроме этого адского шума, издаваемого полетом роя. Мишка подергал отца за руку и жестом показал на ворота, а потом пожал плечами, давая понять, что не знает, как их открыть. В свете одинокой лампы на металлическом потолке Валентин увидел блокировочный рычаг и вентиль на стене. Он вспомнил, как Петр открывал ворота, когда они ходили за саранчой. Валентин дернул рычаг вниз, потом подошел к вентилю и начал крутить его. Ворота постепенно открывались, и гул стал таким громким, что уже физически давил на голову. Они вышли на поверхность. Стояли в образованном ультразвуком свистка куполе. Насекомые облетали их, держась на расстоянии двадцати метров. Неба не было видно. Мрак. Они находились в центре потока огромной саранчи, мигрирующей и пожирающей все на своем пути. Некоторые особи попадали в зону действия свистка, но тут же шарахались в стороны, пытаясь убежать от невыносимого для их ушей звука, неслышимого для человека. Мишка взял отца за руку, и они пошли в сторону холма с пещерой, про который рассказывал Петр. Шли медленно. Валентин плелся, как неживой. Миша тянул его за руку, постоянно оглядываясь на отца. Валентин видел, как ребенок что-то говорит, но в шуме миллионов пар крыльев саранчи не было ничего слышно. Валентин видел только движение губ сына. Он потерял счет времени. Ему казалось, что кто-то замедлил все вокруг. Они шли, обходя голые стволы деревьев, объеденные роем. Саранча продолжала залетать в зону действия свистка и тут же отскакивать в сторону. Все вокруг было черно-зеленое. Живой купол из тел мерзких созданий. Валентин смотрел по сторонам, пытаясь сфокусировать свой взгляд на конкретной особи, но это было невозможно. Все кишело и мельтешило. Огромная масса. Двигающаяся стена. Живой поток. Он не понимал, куда они идут и сколько времени прошло. Сознание снова стало затуманенным. Мишка смотрел на компас и вел отца строго на запад к холму, к пещере, где они должны будут провести, возможно, несколько дней.

Через какое-то время земля впереди, в зоне видимости, начала подниматься. Мишка повернулся к отцу и что-то крикнул, показывая пальцем на подножие холма. Они повернули налево и двинулись дальше. Обойдя холм, увидели вход в ту самую пещеру. Саранча разлеталась в стороны от входа, но некоторые особи залетали в пещеру, надеясь спастись от невыносимого для них звука свистка. Мишка и Валентин зашли внутрь, в темный каменистый коридор высотой в несколько метров. Коридор уходил в глубь холма. Уходил во тьму. Мишка снял с себя рюкзак Петра, сел на корточки и начал копаться в нем. Вытащил фонарик и осветил неровные каменные стены пещеры. Шли по сырому каменному полу, погружаясь все глубже во мрак холма. Гул потихоньку стихал, эхом доносился из-за спины.

– Здесь потише, – сказал Мишка и скинул рюкзак, – дальше не пойдем.

Валентин сел на пол, поджал ноги и положил подбородок на колени. Мишка поставил фонарик так, что тот освещал потолок и все вокруг в радиусе нескольких метров, и сел напротив Валентина. Мальчик взял свисток в руки. На маленьком экране горело число двадцать семь.

– Не зарядили, – сказал Миша.

Валентин лег на бок и закрыл глаза. Лежал на холодном полу пещеры, свернувшись, как в чреве матери. Ему казалось, что он падает в пропасть. В черную бездну, не имеющую дна. Тело его становилось легким и прозрачным. Не было чувства страха за себя, только ощущение полета. Падая вниз, он вспоминал свою прошлую жизнь. Все самые значимые для него моменты. Веселые и грустные. Рождение Аленки и смерть жены. Знакомство с Петром в детстве и первую и единственную его драку с соседом в юности. Маленького Мишку, который постоянно просил читать ему книги. Первый день в отделе в качестве руководителя. В этом пограничном между реальностью и сном состоянии он не чувствовал боли. Как будто он вышел за рамки вселенной. За систему. Такая легкость. Такое спокойствие. Все, что было, есть и будет – это суета. Бессмысленная, привычная, необходимая, чтоб не сойти с ума, суета. Суета, заложенная с рождения. Программа, которая запускается в голове, как только мы начинаем осознавать все вокруг. Стремление улучшить мир и себя. Столько лет борьбы, и все ради чего? Чтобы, придя к итогу своего существования, спросить у себя: а что я сделал? Что я успел? Как я повлиял на вселенную своим приходом в этот мир? Был ли во мне смысл? Но в итоге все это была просто суета.

Валентин продолжал проваливаться в пустоту. В глазах мелькали уже не связанные между собой образы. Одно пережитое им событие сменяло другое и смешивалось с третьим. Какие-то голоса, звучащие в его сознании, лица, имена и силуэты людей. Падая, он начал вращаться. Крутился, опускаясь все ниже и ниже. Постепенно он начинал ощущать свое тело тяжелым и ватным. Он попытался расправить руки, но они его не слушались, как будто кто-то связал его веревками.