Андрей Красников - Наблюдатель [litres]

– Даже по «взгляду бога» скучать не станешь? – лукаво улыбнулась Энни.

Дьявол… Я так усиленно старался забыть про свои галлюцинации, что это у меня даже почти получилось.

– Что такое? – девушка посерьезнела. – У тебя аж лицо поменялось.

– Ты просто затронула слишком болезненную тему, – постарался улыбнуться я. – Дело в том, что в этой галактике, когда ты выходишь на астероид и смотришь в пустоту, на тебя никто не обращает внимания.

– И что? То есть ты хочешь сказать, что там «взгляд бога» существует, а здесь его нет? Интересно.

– Тебе интересно, а меня вот до костей пробирает, – признался я.

– То есть ты всерьез считаешь, что у нас есть некая сущность, которая время от времени посматривает на выбравшихся в космос одиночек, а в этой галактике ее нет? – Энни с любопытством уставилась на меня. – Не проще ли предположить, что ты не почувствовал ничего из-за своего эмоционального состояния? Или же потому, что здесь имеются какие-либо излучения, которых нет у нас? Ну, или наоборот.

– Мне известна бритва Оккама, – недовольно проворчал я. – И про все это я уже не раз думал. Но с мозгами ничего не поделаешь. Здесь на меня никто не смотрит, а вот там кто-то смотрел. Да еще как смотрел.

– Ну, я скажу доктору при случае, – решила моя подруга. – Вдруг он что-то раскопает по этому направлению. А ты лучше выброси это из головы.

– Я и выбросил, но ты же напомнила, постаралась, милая.

– Ну извини, – Энни полезла целоваться, явно стараясь заставить меня забыть про все галлюцинации на свете. В принципе, я не имел ничего против.

Мы перелетали по пустынной планете с места на место, гуляли, рассматривали местные пейзажи, наслаждались дикой и суровой романтикой…

А затем в исследовательском корабле умер шимпанзе, и вся эта идиллия разом закончилась.

Вместо нее в нашей жизни появился переживающий легкую истерику доктор Григорьев, требующий от всей научной миссии срочного ухода с поверхности планеты.

Пришлось взлетать в космос.

На меня новая непонятная опасность почему-то не оказала никакого впечатления – возможно, я просто уже отбоялся свое в этой системе. А вот Энни, сидящая сейчас рядом со мной в командном отсеке, напоминала испуганную до полусмерти мышку.

– Это ведь может быть просто случайностью?

– Ты ученый, а не я. Тебе виднее.

– Не издевайся, мне и так страшно. Знаешь, сколько времени мы провели на поверхности и сколько скачков напряженности пережили? Я боюсь.

– С вами хочет связаться доктор Ирина Попова, – очень вовремя вклинился в разговор Умник. – Соединять?

– Соединяй!

– Капитан?

– Соединяй, соединяй.

Перед нами появилось изображение слегка нервной, но все же улыбающейся докторши.

– Что там у вас произошло? – сразу же спросила Энни. – Из-за чего он умер?

– Судя по показаниям капсулы – у него случился инфаркт.

– Они же все молодые? Какой там может быть инфаркт?

– Вот мы тоже по этому поводу беспокоимся, – согласилась Попова. – Шеф сейчас проводит повторное тестирование, а заодно и себя просвечивает. Просил передать, чтобы вы там у себя тоже устроили диагностику.

– Устроим… Так что, больше никаких выводов пока нет?

– Нет, одни распоряжения… С текущего момента мы ложимся в недельный карантин. Вниз не спускаемся, друг с другом не контактируем, на линкор не возвращаемся. Каждому предписывается не меньше трех раз в день проходить медобследование и докладывать его результаты доктору.

– А ему-то зачем? – поинтересовался я. – С каких пор наше светило гиперпространственной физики стало еще и признанным врачом?

Попова слегка задумалась, словно такая мысль раньше не приходила ей в голову. Возможно, и не приходила, кстати.

– Практическая ценность здесь лишь в централизации сведений, – наконец ответила она. – Проще контролировать состояние группы людей, чем каждого по отдельности.

– Значит, отправим, – сказала Энни, толкая меня локтем. – Главное, держите нас в курсе.

В течение всей следующей недели, проведенной на орбите, лично мне интереснее всего было отслеживать психическое состояние доктора Григорьева.

Сначала ученый муж откровенно испугался за свою жизнь и ввел карантин, а также постоянные обследования и отчеты о состоянии членов команды. Увы, но никто больше умирать не собирался – ни шимпанзе, ни люди, ни даже амебы. Последние так вообще активно размножались, не обращая ни на что внимания и увеличивая свою популяцию со страшной скоростью.

На третий день карантина до нашего руководителя начало доходить понимание того, что на планете все же нет ничего страшного. Это вызвало у доктора настоящий приступ научной лихорадки вкупе с желанием опять оказаться внизу. Но страх неожиданной смерти при этом от него никуда не делся… В итоге мы так и продолжили висеть над планетой.

На седьмой день стало окончательно ясно, что никакой сиюминутной опасности постройки облачников не несут. И страх Григорьева перед внезапной кончиной практически рассеялся, сменившись осознанием того, что целая неделя была бездарно потеряна из-за совершенно призрачной угрозы.

Кипящий гневом доктор, подозреваю, очень сильно обрадовался бы, сумей кто-то подтвердить наши первоначальные опасения и все же покинуть этот мир. Но, к его разочарованию, этого так и не случилось…

В итоге, проведя неделю в космосе, мы все равно вернулись на планету, где Григорьев сразу же развил бешеную активность, пытаясь хоть как-то наверстать упущенное. Хотя какой был смысл ученым бегать среди развалин, учитывая, что информацию для них все равно добывали приборы, – я так и не понял. Но программа сбора геологических образцов оказалась свернута – Энни отправилась в исследовательскую «колбасу», что-то там рассчитывать и проверять.

Меня же снова вызвал к себе Норвуд.

– Здравствуйте, наблюдатель, – он сделал приглашающий жест, отмечая мое появление в той же самой кают-компании. – Бар, пару порций «Земной жемчужины».

Я присел на диванчик и дождался, пока ко мне подлетит бокал с коньяком.

– Итак… Хм… В этот раз даже не знаю, зачем вас позвал, если честно. Судя по тому, чем и как занимаются наши ученые, ни о каких дополнительных расчетах речь пока что даже не идет. Я прав?

– Совершенно, – я согласно кивнул. – Григорьев сейчас сконцентрирован на том, чтобы закончить какие-то неизвестные мне исследования. Он и в прошлый-то раз слушать не стал, а сейчас…

– Вот как, – капитан кивнул и слегка расслабился, как человек, чьи самые неприятные прогнозы сбылись и который не ждет от жизни больше ничего плохого. – А что именно сказал доктор, позвольте узнать?

– Сказал, что в случае чего мы всегда можем улететь на моем корабле, – я пригубил коньяк. – Когда я напомнил об остальных – начал негодовать, но пообещал, что проведет все необходимые расчеты.