Влад Поляков - Осколок империи [litres]

Да благословенны будут многочисленные московские подвалы и подземелья. Хорошенько присмотревшись, можно найти десятки удобных мест, в том числе и те, в которые вряд ли кто полезет, но из которых удобно забирать нужные вещи. Вот я и нашел, вернее, выбрал из нескольких вариантов.

Удобный такой подвал под обычнейшим домом. Обычным в том смысле, что в нем не жили какие-то значимые для нынешней власти люди. Обычные рабочие, служащие, жмущиеся в уникальном и до глубины души мне противном изобретении соввластей – коммунальных квартирах. Комната на семью, в лучшем случае две комнаты. И одна кухня, одна ванная, один туалет на всю немалую толпу, что обычно живет в четырех-семикомнатных квартирах. Жуткая жизнь! Интересно, а знают ли живущие там, что жизнь может быть и другой, более комфортной, не перенасыщенной склоками и сварами из-за места на кухне, очереди в туалет, а порой так элементарного отсутствия ванной? Ведь некоторые пролетарские уникумы использовали ее для того, чтобы… солить огурцы. А помыться? Так много и часто мыться – не баре ж! И вообще, можно в баню сходить. Общественную. Шайка, веничек, кусок мыла и полотенце – там же и выдаваемые. Мда, это не прогресс, а совсем наоборот, скатывание в минувшее время. Тьфу!

Зато подвал в выбранном мною доме был хороший. Большой, с кучей потайных мест, до которых местным не было дела. И главное, туда очень удобно было проникать в темное время суток.

Три дня. Именно столько времени прошло с момента моего прибытия в Москву. И этого вполне хватило для минимального обустройства, привыкания к городу и скрытия части вещей. И такой незначительный срок перед звонком Руцису был вполне естественным. Ну захотелось прибывшему из провинции пареньку первым делом пройтись по большому городу. По столице. Это нормально, это естественно. Главное, чтобы не затягивать.

Вот и настал вечер, на который я запланировал свой первый контакт с чекистом. Пока лишь голосом, во время телефонного звонка. Но это лишь пока. Почему вечер? Ну а когда еще в будний день чекист может быть дома? Только вечером. Правда, и то нет полной уверенности, ну да в таком случае спрошу у того, кто возьмет трубку.

Ну, с богом. Номер набран. Теперь остается ждать ответа… Есть. Щелчок соединения, и вот в трубке раздается мужской голос:

– Алло…

– А можно пригласить Аркадия Яновича к аппарату?

– Кто его спрашивает? – Голос уверенный, прислуга обычно иным тоном отвечает на звонки. Следовательно, высоки шансы, что это именно нужный мне человек или его родственник у телефона.

– Меня зовут Алексей Фомин. Марк Захарович из Иркутска передает свой привет и письмо.

– Давно не слышал ничего о Стоцмане. С двадцатого года не виделись…

– Я не столь хорошо знаком с Марком Захаровичем, но помню, что вы виделись в двадцать третьем, в Ленинграде. Может, и позже, но тут он мне не рассказывал.

Вот она, ценность выбитой из ныне покойного Фомина информации. Обычная проверка. Если бы я ее не прошел, то думаю, со мной бы все равно встретились, но… уже с подозрением. А так – все в рамках нормы. Тому свидетельством стали следующие слова Руциса.

– Ох, чтоб мои годы да другому в подарок. Уж простите немолодого человека, Алексей. Забыл про ту встречу. Так вы говорите, что Марк вспомнил про давнего знакомого и сослуживца, письмецо с вами прислал?

– Да. Когда вам, Аркадий Янович, удобно будет, чтобы я его передал?

– Меня таки радует, что молодые люди уважают возраст. Давайте в пятницу, послезавтра. Сейчас уточню место…

Уточнил, не спорю. Равно как и в жесткой форме приказал мне описать свою внешность, чтобы не перепутать. Что ж, следовало признать, что за десяток с лишним лет товарищи-чекисты кое-какие ухватки приобрели. Нельзя их недооценивать, ой нельзя! Ну я и не собираюсь. К тому же все равно уверен, что до чинов жандармского корпуса им при всем желании не добраться. Выучка не та, уровень разума тоже.

К сожалению, мне до них тоже расти и расти. Ведь все, что есть у меня за душой – обрывочные уроки отца, преподанные в детском возрасте, когда ко мне при всем желании нельзя было относиться полностью серьезно. Ну а дальше – самообразование. Штука, конечно, хорошая, но одного его маловато будет. Впрочем, ставки уже сделаны, остается играть. Карты на руках неплохие, поэтому нечего робеть.

Пара дней до встречи пролетели быстро, хотя и не впустую. Я усиленно занимался штудированием записей о жизни Фомина, а заодно прорабатывал возможные варианты разговора с чекистом. Цель – не просто избежать любых подозрений, но и произвести благоприятное впечатление на матерого зверя. В Иностранном отделе ОГПУ, да еще среди работающих в Москве, лопухи бы не удержались. А мне требуется заставить его признать, что приехавший из Иркутска паренек может оказаться полезен ОГПУ и лично ему. Ведь клановость – она есть везде, а возможность ввести в организацию не просто своего, но своего и перспективного человека… От такого мало кто откажется. Так что предстоит тебе, Алекс, из кожи вон вылезти, но предстать в нужном свете. Но и не переусердствовать. Ведь ты – перспективный, но всего лишь парень из сибирской глубинки.

Вечер в летней Москве может быть как хорош, так и не очень. Все от погоды зависит. На этот раз было… так себе. Не было летней духоты, но и прохлада отсутствовала. Нечто среднее. Равно как и мое настроение, когда я пришел на указанное Руцисом место на Большой Лубянской улице. И впрямь близко к его месту работы, что на Лубянской площади.

Подготовился ли я к встрече? Несомненно. Как душевно, так и физически. Случись что, ножны в рукаве и самодельная кобурка под маленький «браунинг», закрепленная на левой щиколотке, станут неплохими козырными картами. Но дойди дело до подобного – это станет провалом, после которого шансы добраться до трех намеченных жертв сильно понизятся. Ну, с богом! Или с чертом, мне безразлично, какая из высших сил ответит на мой мысленный призыв о ниспослании удачи.

Стою, изображаю легкую обеспокоенность, что встреча не состоится, а одновременно с этим осматриваю окружающее пространство в поисках чего-то чужеродного, опасного.

Вроде все тихо. Обычные люди, спешащие с работы домой, гуляющие, двигающиеся по своим делам. Вот милиционер прошел важной походкой, преисполненный уверенности в себе, в своей форме, возвышающей его над прочими. Стайка детишек появилась и вновь исчезла, нырнув на другую улицу. А вот и он, Руцис Аркадий Янович… наверное.

Эх, было бы у меня точное описание внешности этого чекиста! Но чего нет, того нет. Остается лишь очень смутное описание, в которое входит возраст, цвет волос, рост.

За сорок, черные волосы, рост около метра семидесяти. На первый взгляд очень приблизительное описание, но если добавить принадлежность к ОГПУ, то круг подходящих кандидатов очень сильно сужается. Причастность к тайной полиции всегда оставляет на человеке несмываемый отпечаток. Его можно скрыть, но лишь прилагая серьезные усилия. Властность, причастность к тайнам, уверенность, чувство превосходства над простыми людьми… Последнее у чекистов развито особенно сильно, привыкли за прошедшее время чувствовать себя властителями судеб. Привыкли – и стали считать это совершенно естественным. Сила ли это? Как по мне, так скорее слабость. Хотя во времена Российской империи до смуты девятьсот пятого года у корпуса жандармов была иная проблема – их как только ни костерили, называя сатрапами, душителями свобод и прочими «ласковыми» прозвищами. Не все, но слишком многие. Потом, после первой кровавой круговерти, немалая часть прозрела, поняла, что именно эти «сатрапы» стояли между ними и почуявшими кровь террористами и прочими боевиками различных революционных партий. Жаль только, что прозрели далеко не все, кто должен был.