Влад Поляков - Осколок империи [litres]

– Думаю, Степа, ты не совсем умишком скорбен. Догадываешься, зачем я к тебе в гости зашел?

Кивает. Ишь, какой немногословный стал.

– Можешь и словами. Только тихо-тихо.

– Убить меня хочешь…

– И убью, – охотно соглашаюсь. – Этого тебе не избежать. Только ведь помереть по-разному можно. Поверь, до наступления утра я с легкостью превращу тебя в окровавленный, воющий от боли и мечтающий о смерти обрубок. Или… ты расскажешь мне все о тех, кто был тогда с тобой. Ну как тебе выбор, чекист?

– Я все расскажу, – обмяк в кресле Анохин. – В живых осталось только четверо.

– Вместе с тобой?

– Да.

– Тогда трое. Ты уже мертв, только пока еще разговариваешь. Дальше… Имена, места проживания, краткая характеристика на каждого из них.

Понеслось. Анохин, по своей службе в ЧК знающий, как из человека делают кусок мяса, не хотел для себя такой участи. Поэтому говорил много, в подробностях, да так, что я едва успевал записывать.

Всего в квартиру моей семьи ворвалось семь, кхм, существ, отдаленно напоминающих людей. Двое были застрелены дедом, один был убит во время гражданской войны. Ну а оставшиеся четверо до сегодняшнего дня были живы, здоровы и успешны в жизни. Причем моего сегодняшнего недобровольного информатора с уверенностью можно было назвать наименее удачливым. Из своей чеки он вылетел за бравый алкоголизм в двадцать третьем, но не с позором, а вполне себе с почетом. Перевели, так сказать, на другой фронт работ. И, само собой разумеется, связи остались. Совсем бывшие в этой среде бывают лишь в могилах, никак иначе.

Неудивительно, что этот уже не совсем действующий чекист знал многое о своих дружках. И об интересующей меня отнюдь несвятой троице тоже. Как оказалось, все трое прочно осели в Москве и убывать оттуда отнюдь не собирались. Более того, поддерживали друг с другом крепкие связи, в свою очередь являясь креатурами более высокого начальства.

Первый, Лабирский Казимир Стефанович, таскает в петлицах по одной «шпале». То есть звание в рамках ОГПУ – начальник горотдела, очень даже немалое по их меркам. Второй в том же звании, а зовут Мелинсоном Яковом Изральевичем. Третий – его старший братец по имени Семен – добравшийся аж до двух шпал. Аж целый начальник следственной части. Но не в том суть. Все трое состояли в Оперативном отделе ОГПУ, во главе которого стояла личность весьма гнуснопрославленная – Карл Викторович Паукер, совмещающий эту должность с руководством охраны лично «товарища» Сталина.

В общем, на серьезную высоту забрались все трое. На очень серьезную. Таких с наскоку не взять, как вот этого вот Анохина. Думать надо будет долго и усердно, ведь права на ошибку мне никто не предоставит. Хотя сведения для начального рывка у меня есть: место проживания, привычки, основные черты характера. Анохин тщательно и с удовольствием сдавал своих дружков. Причина проста – если самому помирать, то пусть им еще хуже будет, если получится, конечно. Нормальное поведение для таких вот… существ.

И все же, как бы мне к ним понадежнее подобраться-то, а? Неужто использовать «принцип Брута», который, желая уничтожить Цезаря, стремился подобраться поближе? Логично, не спорю, но кто ж меня в это самое ОГПУ возьмет… Смешно, право слово.

Стой, Александр, если в голову пришла мысль, то не стоит отбрасывать ее в сторону, как следует не обдумав. Мой отец это не раз говорил, пытаясь вложить в мою еще детскую голову побольше важного и полезного. Нет ведь для мира Александра фон Хемлока, он призрак, для других погибший давным-давно. Зато есть… Да кто угодно, главное, чтобы документ был хороший, правильный, задаче соответствующий, да живых-здоровых родственников у обладателя имени-фамилии не было. Тогда остается задать Анохину последний, пожалуй, вопрос.

– А кого сейчас ОГПУ в свои недружные ряды берет?

Вопрос явно оказался для отставного чекиста неожиданным. Но отвечать было надо, вот он и промямлил:

– Ну, это… из рабочего класса. Иногда тех, кто в милиции поработал. Еще сейчас коллективизация идет, так привлекаются активисты как из комсомольцев, так и вообще. В общем, проявивших себя в борьбе с кулаками берут. А тебе это зачем?

– Хм, любопытный труп мне попался.

С этими словами я вновь вернул кляп на место и, не мудрствуя лукаво, «наградил» теперь уже и впрямь бывшего чекиста парочкой ударов ножа в низ живота. Помрет относительно быстро, но помучается неслабо. Как говорится, по мощам и елей. Такие вот уроды в крови обычных людей, ни в чем не виновных, вымазались по макушку. Женщины, дети, старики – им было без разницы, кого убивать. А с удовольствием, порой еще и затейливо, они убивали тех, кто принадлежал в прослойке повыше, чем люмпен-пролетариат. И чем выше было положение людей в ныне утраченной империи, тем сильнее распалялась их жестокость. Классическая ненависть грязи ко всем, кто выше ее. Так было во время Французской революции, так и во время той, которая обрушилась на Россию.

Ну а вот этот… Для него пришла пора платить по давно просроченному векселю, только и всего. Проценты наросли – слов нет. Даже немного жаль, что так легко отделался… отделывается. Но я обещал, что убью быстро. Обещания же, данные дворянином, надо держать.

Сдох наконец. Теперь пусть тебя бесы на сковородках поджаривают или пусть ты медленно и безвозвратно растворишься в неведомом Ничто, как считают насчет таких некоторые мистики и оккультисты. В любом случае этот мир ты больше не паскудишь. Вообще.

Мне же пора. Деньги твои кровавые я взял, мне они нужнее. Не оставлять же подобным тебе шакалам, равно как и не баловать эту пародию на государство, СССР именуемое. Обойдется.

Минус один. Осталось трое. И пусть вы сидите в креслах повыше, пусть до вас куда сложнее добраться. Все равно доберусь. Поверьте, от ожившего мертвеца очень сложно спрятаться. Убить же мертвеца… Убивают живых, а как убить того, кто уже умер много лет назад?

Вокзалы, переезды из города в город. Подобное… утомляет. Особенно тогда, когда постоянно либо в поезде, либо толчешься на вокзалах и поблизости от них. Не просто так, естественно, а выискивая нужную себе кандидатуру. А найти было сложно.