Роберт Вегнер - Еще один герой

Первые признаки близкой атаки проявились на восточном небе. Низкие тучи вздулись, отклеились от горизонта, там возникла щель, и в нее ворвался одиночный луч света. Луч стал шире, разошелся в стороны, словно желая раз и навсегда отрезать клубящуюся массу от земли, будто был он гигантским ножом, которым безумный кондитер кроит слои адского торта. Нижний слой — равнина, вспаханная взрывами, испещренная болезненными пятнышками остекленевшей земли и воронками, в которых проступала грязная вода; верхний — черная, будто сон могильщика, матовая, пожирающая свет туча, состоявшая из сажи, пыли, поднятой взрывами, и ядовитых дымов. «Тучей» это называли исключительно потому, что на языке солдат не было слов, чтобы описать это нечто, которое годами висело над планетой.

Торт Люцифера. Приятного аппетита.

Луч света отсек наконец барочные завихрения от земли и исчез — так же внезапно, как и появился.

А потом в землю ударила молния. Оторвалась от поднебесного клубленья и на миг осветила брюхо туч. Затем следующая, и еще одна, все быстрее и быстрее. Одна за другой, пять, десять, полста в секунду. Через миг весь огромный слой растянувшихся вдоль горизонта туч казался огромным аэростатом, привязанным к земле миллионами огненных нитей. Молнии ударяли одна возле другой, словно попойка, которую решили устроить себе языческие боги, закончилась соревнованием: кто раньше вмажет в землю молнией.

Прошла почти минута, прежде чем сестра Вероника Аманда Рэдглоу услышала первый гром. Она попыталась подсчитать. Атмосфера густая, поэтому шестьдесят на четыре, двести сорок, добавить два ноля, итого двадцать четыре тысячи. Двадцать четыре километра. А казалось, молнии били на расстоянии вытянутой руки. Наверняка были гигантскими.

— Сержант, — постучала она стального колосса по плечу. — Где он?

Гора железа медленно повернулась к ней. Конечно, сестра знала, что это не металл, а лишь скорлупа, по сравнению с которой сталь — все равно что свинец по сравнению с алмазом, но что поделать, если даже на ощупь материал обманчиво походил на железо? Ксенометаллургии ее в ордене не учили.

Сержант был двухметровым негром, в броне же возвышался на все два двадцать, и поэтому ему приходилось наклоняться, чтобы бросить на нее взгляд над воротником шлема.

— В бункере.

Прозвучало так, словно голос его доносился из стальной бочки. Она мысленно улыбнулась: ассоциации с металлом возникли у нее не зря.

— Один?

— За ним присматривают двое моих.

— Хорошо, — она довольно кивнула. — Остальные готовы?

— Минут через двадцать пять нам придется принять оглупители. — Он пожал плечами, но, увидев ее взгляд, добавил — Это третья линия, сюда они не доберутся. А если доберутся, мы успеем проснуться.

— Я уже видела солдат, которые верили, что калехи до них не дойдут или что они сами успеют, как вы сказали, проснуться. Поверьте, сержант, я этого не забуду до конца жизни.

Он смерил ее взглядом, а в темных глазах блеснул вопрос: «Так долго, да? Что, собираешься выжить, шляясь по фронту в сутане и с четками в руках?»

Она видела этот вопрос, и не раз — в том числе и в глазах солдат, которые после пускали пулю себе в рот либо резали вены. Позже она закрывала им глаза, молясь за души тех парней. Церковь в таких случаях позволяла проводить все таинства даже в отношении самоубийц.

— Кто вас поддерживает?

— Кто? — Казалось, что вопроса он не понял. — А, ты об этих… из четырнадцатого… Завиша с отрядом невписанных. У него семнадцать.

Впервые за сегодняшнее утро она улыбнулась искренне. Завиша. Она знала его. Однажды даже видела, как он умирал.

— Прекрасно. Прошу провести меня к капралу.

Бункер был отмечен мерзостью всех бетонных убежищ во вселенной. Скорее всего, происходил он со времен первой войны, когда еще ставили такие конструкции, веря, что полметра бетона, усиленного кристаллизированными фрагментами аллюваля, дадут солдатам больше шансов выжить. После появления первых магхостов от них быстро отказались, поскольку достаточно было, чтобы у одного из обслуги бункера отказал оглупитель — и после битвы всех можно было вычерпывать оттуда ведерками. Но укрепления линии Говарда остались: низкие, с бойницами, уродливые в своей практичности строения выглядели, словно маньяк-убийца, яростно прищуривший глаза. Теперь они в основном выполняли функции складов амуниции и временных лазаретов.

Они шли рядом: он — мрачный, закованный в металл гигант, грохочущий берцами по ажурной решетке на дне окопа, и она — маленькая, едва метр пятьдесят восемь, в темной сутане, подвязанной белым шнуром. При виде их несколько солдат улыбнулись, один-два легонько кивнули ей, но выражение на лице командира удержало их от вопросов. Сержант молчал, явно злясь, а она не спрашивала о причинах злости, поскольку это-то было очевидным. Он просил грав, чтобы отослать раненого капрала в тыл, а ему прислали монашку. Когда в следующий раз он попросит огневой поддержки, то получит — что? Книжку псалмов?

Он не верил в такие вещи, не верил в молитвы и в силу веры. Слишком многое повидал, слишком многих товарищей вытаскивал из брони после того, как калехи превратили их мозги в кашу.

Они добрались до входа, солдат взялся за большое стальное колесо и начал крутить. Толстая, сантиметров в десять дверь заскрипела и принялась потихоньку сдвигаться, открывая залитый холодным светом предбанник.

— Здесь. — Кажется, он не собирался ее сопровождать. — Знают, что сестра прибудет.

— Спасибо, сержант. Я помолюсь за вас.

Он явно пожал плечами, хотя броня скрыла этот жест. На миг показалось, что сержант хочет произнести что-то язвительное, но он не стал этого делать. Только кивнул и стукнул по броне. «Вот во что я верю», — словно говорил он этим жестом, хоть было неясно, имеет ли в виду три сантиметра разумной брони или скрытый под ней блок с оглупителями.

— Двадцать три минуты до сна, — бросил он с рукой на колесе запора.

Она вошла внутрь, дверь заскрежетала и начала закрываться.

— И еще одно, — проговорил сержант, не прекращая сражаться с механизмом. — Лучше бы, чтобы потом я не обнаружил внутри живую монашку, обмотанную кишками моего капрала.

Они обменялись взглядами сквозь смыкавшуюся щель. Не первый раз сестра слышала подобные слова. На фронте правила предельно ясны.

— Подождите минутку, сестра, — услышала она голос из внутренних динамиков, когда сержант продолжил прерванную было работу. — Мы сможем открыть внутренние двери, только когда закроются внешние.

Она кивнула, хоть не была уверена, что он видит. Предбанник был коротким и узким, а двери с обеих сторон — снабжены стальными колесами. Похоже, пневматика тут сдалась давным-давно.