Ольга Хожевец - Отрыв [СИ]

Первое дуновение ветра войны я ощутил на орбитальной станции Варвура, куда наш транспортник смог пристыковаться лишь после суточного ожидания. Большой круглый зал, в который выходили тамбура посадочных модулей, оказался заполнен неожиданным грузом - штабелями криогенных капсул, в каких перевозят в случае необходимости тела усопших.

- Вы с "Камога"? - орал нам через половину зала какой-то тип явно штатской наружности, но в камуфляже; непривычного образца песочно-коричневая форма сидела на его рыхлой женоподобной фигуре, как на корове седло. - Это "Камог" пришёл или нет? Да скажите же кто-нибудь!

- Нет, - отозвался сопровождающий колонну капитан.

- Да о чем они думают-то там! - возопил мужчина, непонятно к кому обращаясь и безнадёжно грозя кулаком в пространство. - Шестые сутки! Шестые! У холодильников элементы не вечные, между прочим! Не вечные!

- Это что же? - несколько растерянно спросил один из штрафников, очутившись в узком проходе меж штабелями. - Это для кого же столько?

- Для нас, родимый, для нас, - злорадно хихикнул кто-то сзади.

- На панельки гляньте-то, - пробурчал мой сосед, опытный зек и неисправимый циник по кличке Брык. - Огонёчки жёлтые видали? А? Они ж все включены. Они все полные. Сечёте, куда мы влипли?

- В жопу, - подвёл итог ещё один из наших.

- А и добро пожаловать, - закивал головой разогнувший спину от одной из капсул работяга в синем комбинезоне, по-видимому, услышавший последние слова. - А и милости просим. Именно, в это самое... Как вы верно определили.

И он удалился вдоль ряда гробов, продолжая на ходу размахивать руками и бормотать себе под нос.

- Говно, - заключил Брык.

На выпускающем терминале мы застряли надолго - не было кого-то, у кого находились бумаги, без которых нас нельзя было распределить по транспортам. Транспортов, впрочем, тоже не было. И сидеть здесь было не на чем, кроме тех самых пресловутых капсул; впрочем, большинство из нас предпочло все же расположиться прямо на полу. Другие группы ожидающих, в основном вояки в пятнистых комбезах, подобной щепетильностью не страдали.

Лейтенант, подошедший к нам лениво, вразвалочку, имел вид человека, истомлённого ожиданием и оттого ищущего приключений. В нем и офицер-то опознавался не сразу. Свёрнутая в трубочку и засунутая под узкую полоску погона беретка, распахнутый чуть не до пупа камуфляж, под которым обнажился далеко не первой свежести тельник - всё это как-то не вызывало порыва вскакивать и отдавать ему честь. Никто и не вскочил - благо сержантов поблизости не наблюдалось.

- Та-ак, - протянул лейтенант, носком высокого шнурованного ботинка отпихивая чью-то протянувшуюся поперёк прохода ногу. - Это что тут у нас? Новички, не иначе. Све-еженькие. И устав соблюдать не хотим, э? Не хотим, верно? Нехор-рошо как, ай-яй-яй.

И, выбрав себе жертву - сидевшего с краю долговязого, но худосочного парня - вояка вдруг, резко нагнувшись, схватил его за грудки, рванул вверх, отрывая от пола вяло сопротивляющееся тело, тряханул так, что голова у штрафника мотнулась, будто пришитая, заорал прямо в обалдевшее от неожиданности, резкости происходящего, туповатое лицо:

- Сука! Почему честь не отдаёшь, спрашиваю? Говно необученное! Сука штатская! Явился! За чужими спинами прятаться? Я сказал смир-рна!

От терминала, возле которого ошивался прежде лейтенант, уже бежали двое; с другой стороны торопился сержант из конвойных, зачем-то на ходу суетливо застёгивая воротничок.

- А ну, пусти его, - тихо проговорил упругим движением поднявшийся на ноги Брык.

Очень тихо. Но так весомо, с такой почти физически ощутимой угрозой в голосе, что лейтенант автоматически разжал вцепившиеся в бушлат штрафника пальцы.

И тут же зашипел, спохватившись:

- Да я тебя...

Вокруг уже вставали, теснились плечами оказавшиеся рядом штрафники.

Из подлетевших офицеров первый тоже рявкнул во всю глотку:

- Смир-рна!

Второй обхватил лейтенанта за плечи, забормотал увещевающе:

- Да ну их, Серёга, брось, пошли, нас уж выпускать сейчас будут. Брось, что ты к ним вяжешься, это ж штрафбат, не видишь, что ли? У них своя головная боль, у нас своя. Пошли, скоро будем на грунте, авось ещё отоспаться успеем, а, Серёга? Двое суток же не спавши. Лучше б покемарил в уголке, чем задираться впустую. Ну, давай, давай.

- Там все отоспимся, - мрачно буркнул Серёга, уже сдаваясь, как-то сразу ссутулившись под мягким нажимом приятеля.

И вдруг вскинулся, со злобой саданул ботинком в борт одной из капсул.

- Я сегодня... Димыча сюда привёз... В таком вот ящике! Димыча!!! Отсыпаться мне?!

В голосе его неожиданным надрывом зазвенела слеза.

- И эти... Расселись тут, как... Рожи перепуганные. Суслики. Если б не такие, как они... Может, Димыч бы...

- Да они причём? - присоединился к товарищу другой офицер. - Они там и не были ещё. Ну, пошли, в самом деле, а то пропустим бифлай, на сутки застрянем. Пошли, пошли.

Уже удаляясь, лейтенант Серёга всё же обернулся и погрозил нам кулаком.

Растерянный сержант, успевший оправить форму, но так и не дождавшийся реакции на мастерски отданную честь, проводил троицу задумчивым взглядом.

Состав нашего пополнения оказался приписан к трём различным наземным базам; соответственно и отправлялся тоже тремя транспортами. Разбит список был элементарно по алфавиту, моей букве - "Д" - досталась база Сеген. Первыми же вырвались с опостылевшей всем станции счастливчики, прикреплённые к Кулукшеде. Кулукшедским транспортом убыл и лейтенант Серёга со товарищи. Боевые офицеры, уже похлебавшие той каши, что нам только предстояла, заинтересовали меня; я присмотрелся к ним повнимательней, когда они проходили терминал. Парни как парни - были бы в гражданском, и не скажешь, что офицеры. Лет двадцати с небольшим, лица усталые, хмурые. Скорей неприятные, чем наоборот. Ну, тому есть объяснение - груз они сопровождали очень уж специфический. А так... Походка разболтанная, повадка в меру развязная. Но перед офицером-выпускающим держались скорей заискивающе, не нарывались. Парни как парни. Никакой печати - внутренней, внешней ли - отличавшей бы бойцов от ряда штатских сверстников, окажись здесь таковые, я так и не углядел.

Может, просто не умел ещё видеть.

Мы, оставшиеся, "загорали" на орбитальной станции ещё почти сутки. Гробы за это время так и не увезли; мы уже как-то сжились даже с их видом, обращали внимания не больше, чем если бы тут стояли обычные ящики с какими-нибудь запчастями. Из погрузочного зала нас не выпускали. Среди штрафников гулял унылый шепоток, что где-то тут, на станции, есть бар со спиртными напитками, а может, и не один, и вот если бы... Но эти чаяния были бесплодными - даже чтобы попытаться предпринять что-нибудь нелегальное, например, подбить на это дело кого-то из обслуги, следовало иметь в карманах нечто кроме пустоты. И кормёжка на станции предусмотрена не была - один только раз нам раздали сухой паек, по паре галет на брата. Курам на смех. Вода текла в туалете из крана, её мы и пили, тщетно стараясь набить животы и создать ощущение, хоть приблизительно напоминающее сытость. Спали на полу вповалку, отлёживая бока. Бесцельно шатались по залу среди нагромождения штабелей. И завидовали "кулукшедам", уже, небось, разместившимся в казармах, успевшим получить полноценную пайку - а может, и не одну.