Павел Корнев - Ренегат [с илл.]

Чернокнижник? Бросьте! Если аус Барген выбрался из столичной резиденции, то метил он в птицу куда более высокого полета, нежели почитатель запределья. Какой глупец навлек на себя неудовольствие светлейшего государя на этот раз? Местный епископ или кто-то из владетельных господ?

— Проходите к столу, магистр, — предложил барон, сел сам и упер в пол трость, на которую сильно наваливался при ходьбе.

Пухлые пальцы легли на затейливую рукоять, и самоцветы многочисленных перстней заискрились отблесками свечей. Кто другой мог бы посмеяться над пристрастием к дорогим безделушкам, но я прекрасно ощущал легкое дрожание силы; камни не просто напитали эфиром, в них вложили готовые заклинания. Защитные, скорее всего. Покушались на аус Баргена не раз и не два.

При появлении барона невзрачные господа убрали со стола карту, Луиза спрятала в сумочку тетрадь чернокнижника, а неулыбчивый герхардианец поднялся со своего места.

— Возблагодарим же Вседержителя за ниспосланный нам хлеб насущный!

— Возблагодарим, брат Стеффен… — вздохнул статс-секретарь, с тяжким кряхтением вставая со стула.

Мы помолились, и дальше какое-то время за столом слышался только стук ножей. Когда же с тушеной крольчатиной, жареными лещами и мясным пирогом было покончено, а хозяин принес сыр и еще пару кувшинов вина, статс-секретарь Кабинета бдительности вытер жирные пальцы и обратился к молодому человеку:

— Твое впечатление о нашем госте, Вильгельм?

— Заносчив и упрям, как все школяры! — объявил тот, не задумываясь.

Барон кивнул и спросил меня:

— А что скажете вы, магистр?

Ничего не оставалось, кроме как принять правила игры. Благо теперь в моем распоряжении оказались недостающие кусочки мозаики. Но даже так пренебрегать вежливостью я не стал.

— Сеньор вон Ларсгоф, полагаю, уроженец Средних земель или прожил здесь немало времени, но не так давно переехал в столицу. Не думаю, что учился в университете. Либо получил перевод по службе по причине выдающихся способностей, либо… — тут я сделал едва заметную паузу, — кто-то составил ему протекцию.

И вновь у Вильгельма дрогнуло веко, но ему хватило выдержки промолчать и даже небрежно улыбнуться. А вот по лицу капитана Колингерта улыбка скользнула куда как более злая. Судя по всему, со своим предположением я угодил в яблочко.

Аус Барген несколько раз кивнул и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула так, что камзол туго обтянул немалый живот. Он несколько мгновений разглядывал меня, затем сказал:

— Знаете, магистр, ваше участие в этом деле могло бы оказаться полезным.

Судя по вытянувшейся физиономии Вильгельма и удивлению Лауры, барон с ними своими соображениями не делился. Невзрачные сеньоры переглянулись, брат Стеффен озадаченно выгнул бровь. Никак не отреагировал на это заявление лишь капитан Колингерт; не стал принимать предложение за чистую монету и я.

— Странно привлекать к делам человека, которого видите второй раз в жизни.

— К чему ложная скромность? Вы хорошо зарекомендовали себя в Лаваре. Без единой царапины прошли всю кампанию, дослужились до обер-фейерверкера Сизых псов, да еще едва не захватили живым самого ересиарха Тибальта!

— С тех пор много воды утекло…

— Миена! — резко бросил аус Барген. — Четыре года назад опального ректора местного университета отправили на небеса с помощью ручной бомбы. А три года назад в Легенбурге при подрыве пороховой башни погибли полковник и оба капитана Пестрых лис. Незадолго до безвременной кончины эти господа вызвали неудовольствие Вселенской комиссии. Думаю, не ошибусь, если предположу, что исполнителем в обоих случаях были вы. Слишком уж характерный… почерк.

Барон выжидающе посмотрел на меня, и я не стал юлить, ответил предельно честно:

— Не готов обсуждать служебные дела.

Удивительно — голос нисколько не дрожал, но аус Барген на этом не успокоился.

— Вскоре после тех событий ваши друзья-ландскнехты из Сизых псов взяли штурмом усадьбу графа Цестранда. Вы ведь были тогда с ними, не правда ли?

Вильгельм и Лаура округлили глаза, да и остальных присутствующих заявление барона равнодушными не оставило. Я обхватил обеими руками кружку с вином, пить не стал, просто постарался скрыть невольную дрожь. Барон невесть с чего решил перетряхнуть на людях мое грязное белье, и это не могло не беспокоить.

— У наемников есть только один настоящий друг — золото. И к чему мне желать зла графу?

— Именно его светлость втравил роту Пестрых лис в ту нехорошую историю с захватом университетских земель в Южном Тольме. Сколько тогда пострадало школяров и профессоров? Комиссия просто не могла стерпеть столь откровенный плевок в лицо, вам ли этого не знать!

— К чему ворошить дела давно минувших дней? — поморщился я, даже не пытаясь скрыть досады.

Дела давно минувших дней? Святые небеса, нет! За те дела могли спросить кровью даже сейчас. Слишком много благородных сеньоров отправилось в запределье вместе с графом. Слишком многим из них помог отправиться туда я сам.

Барон отломил хлебный мякиш, макнул его в соус и закинул в рот. Прожевал и спросил:

— Что подвигло вас перейти из магистров-исполняющих в магистры-расследующие?

Едва ли я мог словами передать всю ту гамму ощущений, которые вызывает воткнутый в живот кинжал, не стал даже пытаться. Вместо этого сказал:

— Я решил, что кабинетная работа подходит мне больше, и смог убедить в этом руководство. Это было непросто, но в итоге я добился своего.

В этот момент с первого этажа поднялся усатый бретер, он что-то сообщил капитану Колингерту и вышел.

— Пока новостей нет, — сообщил Рихард барону, вернувшись за стол.

Аус Барген рассеянно кивнул и обратился к девушке:

— Лаура, золотце! У тебя был какой-то вопрос к нашему гостю?

Я подобрался, хоть и постарался внешне этого никак не показать.

— Спрашивайте, маэстро. Помогу, чем смогу.

Лаура положила на стол тетрадь чернокнижника и раскрыла ее на странице с уже знакомой схемой.

— Скажите, магистр, вы уверены, что ныне покойный магистр Шеер пытался провести именно этот ритуал?

Я позволил себе легкую улыбку.

— Насколько удалось заметить, нигде в записях больше не фигурирует шестиконечная звезда. Это помимо всего прочего.

Лаура пристально посмотрела на меня, и хоть от взгляда ее пронзительно-синих глаз сделалось не по себе, я не отвернулся.

— И вы точно слышали, как один из разбойников крикнул: «Не стреляй, иначе сам в круг ляжешь»?

— «По ногам! Иначе сам в круг ляжешь», — поправил я девушку. — И что вас смущает, маэстро? Для этого ритуала требуется именно семь жертв, столько нас и было!

Колдунья склонилась над столом, и я уловил легкий аромат цветочных духов.