Владимир Мясоедов - Игра за выживание [СИ]

Я никогда не был в лагере беженцев, но изнутри Стойбище определенно напоминало подобное место, если бы в качестве пункта временного содержания для большого количества вечно всем недовольных людей использовали городок, построенный пьяными средневековыми архитекторами, отчисленными курса эдак с третьего за неуспеваемость и получавшими материалы исключительно у вороватых снабженцев еврейско-цыганской национальности, давным-давно продавших со складов все добро, которое можно хоть за копейку кому-нибудь впарить. Кривобокие дома, сделанные из разнородных материалов и не обрушившихся вниз под собственной тяжестью исключительно благодаря случайности и дополнительным подпоркам, образовывали кривые улицы. И назвать их благоустроенными значило бы сильно погрешить против истины! Укатанная колесами и утоптанная ногами поверхность не несла на себе ни малейших следов асфальта или брусчатки, во время дождей наверняка превращаясь в настоящую трясину. От прокопанных по бокам проезжей части канав несло нечистотами, а кое-где они образовывали настоящие разливы из-за перегородившего их мусора. То расширяющиеся чуть ли не до размеров площадей, то сужающиеся до такой степени, что одинокая машина еле-еле могла протиснуться промежутки между зданиями вдобавок превратились в настоящий лабиринт из-за множества шатров, палаток и даже шалашей, расставленных в хаотическом порядке и не всегда оставляющих достаточно места, чтобы даже одинокий человек средней упитанности мог протиснуться. И, понятное дело, все это жилье было населено. Я бы даже сказал изрядно перенаселено. Сгрудившиеся на ограниченном пространстве тысячи людей гомонили на разных языках, громко ругались, чего-то шумно праздновали, готовили, жрали, торговали между собой и бывает даже гадили в сточные канавы, никого не стесняясь. Впрочем, те кого нельзя было отнести к представителям человечества даже с изрядной натяжкой тоже на глаза регулярно попадались, но вели они себя точно также. И уровень шумового загрязнения, производимого этим скопищем, витавшим в воздухе ароматам нисколько не уступал. А ведь стоял уже поздний вечер, который вот-вот должен был перейти в ночь.

— Вода! Вода! Чистейшая фильтрованная и кипяченая вода! — Надрывался худосочный лоточник, катящий тележку с несколькими бидонами впереди себя по краю проезжей части. — А также чай, соки, водка и газировка!

— Дай дорогу, идиот! — Орал на него водитель пристроившейся сзади машины, не меньше половины веса которой составлял большой хромированный бак из под которого вырывались клубы пара. — Задавлю!

— Лучшие девочки! Сладкие девочки! — Надрывалось у линялого алого шатра что-то…Что-то. Как это называется я не знал и знать, наверное, не очень хотел. Широкое, квадратное, зеленокожее, пупырчатое, лысое и с отвисшей чуть не до колен женской грудью. Повесить плакат такой «красотки» в казарму — сработает на молодых призывников не хуже брома. — Дешево!

— Ты кого уродом вислоухим назвал?! Ты меня уродом вислоухим назвал?! — Зажимал в уголке между двумя шатрами татуированный многочисленными черными рисунками синекожий человек щуплого с виду азаиата, обладающего ярко выраженным неправильным прикусом и парочкой торчащих наружу кривых зубов. Вот только почему-то казалось мне, что дальше воплей крикун не зайдет. Он же не дурак бросаться с кулаками на того, кто пальцами рукоять заткнутого за пояс кривого меча теребит? — Да я тебе ща все твои бивни нафиг пообламаю!

— Точу ножи, топоры, штыки, сабли, ножницы! — Вальяжно шестововал по тротуару широкоплечий двухметровый амбал, на груди которого болталась шлифовальная машинка с длинной ручкой. — Куда ты лезешь со своими вилами, олух деревенский?!

— Подайте! Подайте хоть корочку хлеба! — Надрывался сидящий на грязной картонке худой старик, у которого не было обеих ног вплоть до середины бедер. — Умоляю! Люди добрые! Пожалуйста, спасите! Я не ел уже два дня!

— Как насчет выгодной сделки? Еда в обмен на информацию о местных слухах, людях и всяких примечательных местах? — Вблизи нищий пах просто чудовищно, но нужно было стерпеть. Я не особо склонен к благотворительности, но в том случае, когда в помощи нуждаются не те, кто способен работать, не вижу ничего плохого в подобном способе добывать себе пропитание. Жить все хотят, а отсутствие сразу обеих нижних конечностей уж точно не могло быть получено добровольно, ради того чтобы удобнее было клянчить милостыню. — Правда, хлеба у меня нет, могу предложить только немного сырого мяса, которое сегодня добыл из довольно мощного мутанта. Оно вроде бы даже запахами праны слегка отдает.

По рассказам Коновалова и Иваныча я примерно представлял себе жизнь этого поселения, являющегося точкой обмена товарами для людей и прочих существ, вынужденных в этом мире вести бесконечную охоту за новыми порциями праны, но ни у лесного отшельника ни у разведчиков не было с собой его карты. А блуждать без неё в этом лабиринте можно было долго. Что мне толку с того, что один из алтарей обменивающих радужные кристаллы на всякие полезные вещи расположен в квартале под названием «Муравейник» где проживают разумные жуки, а второй в здании по соседству с местной мэрией, если я не знаю как к ним пройти? К тому же бывший профессор естествознания в городе предпочитал не показываться лишний раз. Опасался кровников, имеющихся у него и в этом мире, и на Земле среди тех людей, что могут позволить себе относительно свободно путешествовать в Тартар и обратно. А капитан буксира ударными темпами зарабатывал себе на жизнь и полезные способности, а потомупрактически каждый день мотался туда-сюда либо с охотниками, либо с местными силами правопорядка. Вступление в них, кстати, могло дать очень немало: место в казарме, льготный допуск к содержимому казенных складов и арсеналов, медицинскую страховку гарантирующую приведение в порядок рано или поздно…Но пойти на службу я не мог, ведь это напрочь бы лишило меня мобильности, без которой вести поиски племянниц затруднительно.

— Простите, добрый господин, но я боюсь, у вас нет того мяса, о котором вы говорите, — слабо улыбаясь и на всякий случай закрываясь руками, пролепетал старый нищий. Вблизи стало отчетливо видно, что он был именно дряхлым, а не просто седым — из под наслоений покрывающей кожу грязи проглядывало множество морщин и пигментные старческие пятна. — Его украли. Я еще когда увидел вас подумал, что на тех костях раньше что-то было, чего теперь нет.

— Черт побери! — Веревки, с нанизанными на него кусками мяса действительно не было. И я даже не заметил, когда моя ноша основательно полегчала, слишком сильно занятый рассматриванием Стойбища и его обитателей. Так, а все остальное то на месте?! Вроде да…Блин, вроде и не особо велик убыток, но все-таки обидно! Как-никак я эту тяжесть столько километров на своих плечах пер! Да и подкормить нищего теперь кроме пайков нечем…Хм…Или все-таки есть?! — Как думаешь, старик, в этих костях есть мозг? Они выглядят достаточно толстыми.