Айя Сафина - Падальщики. Восстание [СИ]

Людям кажется, что мы привыкли к искусственным конечностям, но на самом деле к ним привыкнуть невозможно, потому что они несовершенны. Всего доля секунды в задержке, невидимая для ученых, замеряющих скорость реакции на команду, но видимая для твоего мозга, который зафиксировал миллисекундное опоздание указательного пальца нажать на курок. Фантомное осознание конечности до сих пор терзает мозг неуверенностью в работе фальшивки. Не все умудряются овладеть механической рукой или ногой настолько, чтобы стать солдатом. Мы пробили свой путь через тернии к звездам, используя всю силу воли, что имели.

Корвин — бывший Бес. Он восемь лет отслужил среди Падальщиков, пока Триггер его не повысил. Это сближает нас с ним еще больше.

Щерба ниже товарища на голову, у него вытянутое лицо и орлиный нос, а на макушке головы появляется проплешина, которая бесит меня. Как и его чрезмерная потливость, из-за которой у него под носом всегда капли, а под кителем смрад вони, что очень точно подчеркивает отвратительность его личности. Щерба вечный стукач и просто гнида. Эдакая презренная всеми шестерка, которая всегда найдет теплое место подле правителя. Мы его не терпим всеми отрядами, и он это знает. Но ему абсолютно наплевать на наше мнение до тех пор, пока Триггер у руля. Щерба никогда не был на поверхности, он канализационный червь, паразитирующий на лидерах. Однако, это не мешает ему верить в то, что он лучше Падальщиков знает, как нам выполнять нашу работу.

— Полковник Триггер вызывает, — произнес Щерба своим сиплым голосом.

Его непопулярность среди Падальщиков не мешает ему оглядеть всех рядом сидящих бойцов презренным взглядом, словно его заставили снизойти до дерьмостока.

Хотел бы я разозлиться на его присутствие и вонь, да вот только его слова заставили мое сердце остановиться. Ожидание этой фразы превратилось в медленное отрывание заусенца. Наконец кожа содрана и красная мякоть ноет и мерзко пощипывает, ожидая болезненного прижигания спиртом.

Я медленно встал из-за стола, поймал обеспокоенный взгляд Бриджит. Он словно испытывал меня на готовность, мол, помни, что надо сказать. Я легонько кивнул.

— После завтрака веди всех в симуляторный зал. Раздели на группы, отрабатывайте упражнения, — отдал я приказ. Хотя это не приказ вовсе, а его имитация в попытке занять думы Бридж чем-то кроме нашей болезненной потери и беспокойства за меня, пока я впервые буду в кабинете с Триггером один-на-один.

А потом я последовал за майорами, ловя взгляды остальных солдат из спецотрядов. Представляю, что они предвкушают: теперь, когда его любимица сгинула в пучину смерти, на ее место должна быть посажена замена, а значит и все вытекающие из этой роли секреты и заговоры ложатся на нового козла отпущения. Бьюсь об заклад, Фунчоза уже мозги себе вскипятил придумыванием подколов в мой адрес. Но черта с два я позволю кому-либо срамить Маяк грязными слухами. Тесса не позволяла им выйти за черту перешептываний под одеялами, и я приложу все свои усилия, чтобы она гордилась мной. Пусть и на том свете.

Визит к Триггеру был неизбежен. Но я к нему подготовился. И сейчас, следуя за спинами его помощников вдоль бетонных коридоров Желявы, где красные глаза базы следили за мной, словно пытались прочесть мои мысли, я судорожно вспоминал все возможные заготовки ответов, что мы придумывали с Бриджит накануне. Черт, я командир меньше двенадцати часов, а уже поседел в трусах из-за всей этой проблемы с мятежниками, которых отслеживает Генералитет. На последней вылазке Падальщики умудрились взбунтоваться прямо при радиообмене, все равно что стоять перед Генералом и показывать ему задницу. Если бы наш мятеж не прервала атака зараженных, мы бы уже сидели и гнили в тюрьме.

Плотность населения военного блока превосходит все остальные вместе взятые, ведь больше половины жителей базы — солдаты. Именно сюда поступит шестьдесят процентов детей после общей школьной подготовки длительностью четыре года. Далее дети проходят профильный отбор и учатся еще пять лет на специализированных курсах: научные, военные, инженерные и аграрные. Но как обычно это бывает школа никогда не подготовит тебя к реальному жизненному дерьму. Моего командира сожрали монстроподобные твари, а на самой базе зреет революция, зачинщиков которых Генералитет разве что рентгеном не ищет. И сейчас я иду на экзекуцию к Триггеру, который пытается понять, а верного ли протеже себе избрал, а состою ли я в его кружке или же принадлежу оппозиции. Если он захочет проверить меня на полиграфе, мне придет конец.

Я себя в таком дерьме не чувствовал даже в тот момент, когда новобранцем реальное дерьмо с сортиров счищал. Я прошел длинный путь от драяния стальных унитазов до управления целым спецотрядом. Когда-то давно Полковник казался недосягаемым богом, слышимым лишь мельком, как из-за двери, ведущей в запретный мир. Сейчас же Полковник превратился в существо из плоти и крови с полномочиями изрешетить мою грудь, если ему так захочется.

Вот чему надо учить детей в школах — несправедливости по жизни.

Военный блок имеет сложное организационное строение с усиленной системой пропускного режима. Жителям других трех блоков запрещено здесь находиться, прямо как во времена Хроник, когда место военной службы располагалось вдали от праздной жизни мирян с намеренным умыслом заточения людей, которые изоляцию от социума превращали в ярость и самодисциплину. Сегодня достичь того же уровня обособленности невозможно в силу ограниченности пространства, поэтому солдаты могут свободно разгуливать по всей Желяве в свободные часы по разрешению вышестоящего лица.

Ярые революционеры типа Фиделя Гарро и Маркуса Лебовски резко возражают против подобной дискриминации и рвутся открыть ворота военного блока для взаимного свободного посещения всеми жителями, мол, взаимная интеграция блоков будет справедливой и честной, вдруг мы тут ядерную бомбу прячем. Пусть даже редко какой житель захочет сунуться в место, набитое накачанными и зачастую неуравновешенными бойцами. Мне кажется, в погоне за равенством оппозиционеры сами не осознают, чего просят.

Честно говоря, я уже запутался, на чьей я стороне — обе такие нелепые требования предъявляют порой. Неудивительно, что мы все вымерли там на поверхности, когда столкнулись с угрозой всему человечеству. Мы просто не были готовы к бою с природным злом из-за наших чересчур запутанных законов и противоречивых нравственных ориентиров: в одном государстве разрешено зачистить целый населенный пункт вместе с жителями ради истребления заразы, в другом резко возражают, махая Женевской конвенцией в руках; в одной стране готовы нажать на заветную кнопочку в чемоданчике, в другой яро критикуют чрезмерную меру, когда остальные еще не испробованы. Итог? Все дружно вымираем, изгнанные под землю, продолжая делить и последние предоставленные для жизни гектары.