Иван Шаман - Погребенные [СИ]

Несмотря на предыдущие потери, питомцы, выгрузившиеся из голиафа и сгрудившиеся у его ног, могли внушить страх даже опытному врагу. У него осталось два десятка косарей, шестнадцать бронированных ракопауков, пять трехметровых слизней-плевателей и, конечно, гордость любого пастуха - невидимый, вернее, полностью прозрачный жнец. Вполне внушительный отряд для прочесывания небольшого участка земли.

При этом голиаф выделял ферменты, помечая безопасную дорогу, так что в случае крайней необходимости можно было позвать подкрепление или быстро покинуть опасный район с минимальными рисками. Воодушевленно осмотрев свое стадо, Николай сосредоточился, выделил несколько косарей как наименее ценный материал и отправил их вперед.

В двух метрах сзади шел голиаф и ракопауки, бегущие по асфальту и по стенам зданий. Чуть дальше под прикрытием косарей ползли плеватели. Жнец держался рядом с Николаем, но его присутствие почти не чувствовалось. Они шли по узкой улочке плотной походной колонной, которая в любой миг могла разделиться на оперативные группы и рассредоточиться, занимая укрытия и наиболее выгодные точки.

Николай сосредоточился на авангарде, буквально чувствуя каждый острый камушек под ногами косарей, ощущая запахи и различая недоступные человеку привкусы. Он смог обнаружить два поля до их активации, и группа пропустила их сквозь себя, не останавливаясь, как вода огибает камни.

Одна из стен домов вдоль улицы излишне пахла железом, а должна была быть бетонной. Чтобы понапрасну не рисковать и не тратить время, Николай послал жнеца подпереть её собой. Расчет оказался верен: пока дверь, визжа моторами, пыталась открыться, к ней подскочил голиаф и уронил её внутрь, навсегда заблокировав открывающий механизм.

Чем ближе они приближались к антеннам, тем отчётливее было чувство опасности. Каждое третье здание обладало системой защиты, к счастью, почти все они были разрушены. Попалось несколько истлевших трупов, валяющихся у стен. Много лет назад люди стекались сюда и спешили куда-то за антенны, маячившие на расстоянии километра. Судя по растущему количеству тел, добрались далеко не все.

Здесь были одиночки и целые семьи. Возле одной Николай невольно остановился: тела пары лежали, скрючившись, стараясь защитить собой детей. По всей видимости, этот район когда-то бомбардировали, возможно, даже атомным оружием.

Мысли Николая спутались, он задумался о том, скольких жертв можно было избежать, если бы лет двести назад человечество вместо того, чтобы развивать технологии убийства, вернулось к счастливой жизни предков, земледелию, занятиям спортом, разведению новых животных и растений.

Жнец сильно толкнул его, бесцеремонно вырвав из бесполезных философских рассуждений. Николай прикрикнул было на него, но вдруг услышал шипяще-свистящий звук воздуха, рассекаемого полуметровой вольфрамовой стрелой. Время будто замедлилось и, повернув голову, он увидел сквозь двадцатисантиметровую дыру в толстенной броне голиафа дуло танкового дрона, вооруженного рельсовой пушкой двухсотого калибра.

Этот чрезвычайно редкий боевой охранный дрон был вишенкой на торте вооружений середины двадцать первого века. Четыре регулируемых по форме и высоте скоростных гусеницы могли нести его по пересеченной местности как по ровному асфальту. Узкая башня высотой всего в двадцать пять сантиметров несла одиночную двухсотмиллиметровую рельсовую пушку на сверхпроводниках, стреляющую специализированными самонаводящимися снарядами на расстояние до пятидесяти километров. Корпус танка состоял из многослойной амортизированной блочной брони, которую было легко ремонтировать и почти невозможно пробить.

Он возник как из воздуха, скрытый до выстрела маскирующими панелями, и был не один. Это оказалась хорошо подготовленная засада, которую, судя по следам перемещенных панелей, некто сумел организовать не так давно. Разбрасывая черные комья, из-под земли выпрыгнули несколько боевых охранных дронов, вооруженные пулеметами и наплечными ракетницами. Кто бы ни организовал эту засаду, она была умелой, максимально использовала особенности местности, хотя рассчитана была против кого-то другого.

Раненый голиаф, взревев, набросился на танк, поддев его рогом. По сравнению с голиафом танк был как котенок против взрослой овчарки: жалобно завизжав гусеницами, он пытался съехать с рогов, но голиаф быстрыми четкими движениями поднял его в воздух, затем бросил на землю башней вниз. Это не повредило броню танка, но стрелять он теперь мог только в землю, он вращал гусеницами и, пытаясь выбраться, беспомощно поворачивал корму.

Косари отступили под защиту бронированных ракопауков, оставляя за собой трупы сородичей, погибших под огнем пулеметов. Дроны отчаянно отстреливались, но ракопауки были почти неуязвимы для стрелкового оружия, именно для этого их и вывели в свое время. Ракеты, отправленные дронами в голиафа, были уничтожены в полете меткими залпами кислоты, выпущенной слизнями.

Все закончилось в считанные секунды. Разорванные на запчасти дроны выполняли свою задачу до последнего, но были устаревшими моделями, не подготовленными к встрече с пастухом и его стадом. Голиаф втоптал танк так, что снаружи остались только гусеницы и днище корпуса. Он всё ещё представлял угрозу, но пробивать или прожигать кислотой его корпус было слишком долго.

Николай не понаслышке знал, как действуют дроны под управлением Разума, но эти выполняли обычные охранные функции, подчиняясь заложенной в них программе, а не постоянным приказам гениального Искусственного Интеллекта, управляющего почти половиной планеты. Николай не сомневался бы в победе и над дронами, управляемыми Разумом, только потери были бы в разы больше.

Николай рассчитывал, что засада стала самым существенным сопротивлением на пути к поимке преступников. Он отдал питомцам приказ отдыхать и кормиться павшими, а сам сел в позу лотоса и, выбрав самых сытых и здоровых косарей, взял их под прямой контроль. Их глаза стали его глазами, их усики стали его нюхом и слухом. Одновременно под такой прямой контроль он мог брать до трех животных и гордился этим, ведь в войсках контроль даже более чем над одним питомцем считался очень хорошим показателем.

Мир превратился в объёмную абстракцию, сияющую миллионами оттенков самых безумных цветов, звуков и запахов. Человеческий мозг, не приспособленный получать столько информации от различных источников, преобразовывал их, меняя способы интерпретации и восприятия. Запахи и звуки приобретали цвет, дополняя и расширяя видимую картину.

Николаю всегда нравилось ощущение волшебства, которое он испытывал при прямом контроле. Разбегающиеся в разные стороны питомцы не разделяли картину на части, а формировали причудливое единое целое. Он видел все чуть сверху, это помогало его тактическим навыкам раскрыться наиболее четко.