Алексей Анонимов - Завет Нового Мира [СИ]

— Хорошо, — легко соглашаюсь я и говорю: — Тогда пойдем?

— Пойдем, — отвечает она.

И мы втроем заходим в универмаг. Путь предстоит долгий, так что набираем достаточно. Но не с излишком.

Мишка, что покрепче, на дух не переносит. Сестра с ним в этом была солидарна. Ну а я последовал мнению большинства, и так наша тележка оказалась загружена в основном пенным и соответствующими закусками. Обычная еда и напитки у каждого были свои.

В назначенное время к толпе подростков, если так можно назвать группу людей в возрасте от 18 до 25 лет, подъезжает туристический двухэтажный автобус. Народ как обычно ломанулся вперед, но открывается дверь и оттуда выходит молодая, чуть полноватая девушка в удобном спортивном костюме, которая перегораживает собой проход и громко объявляет:

— Меня зовут Алла, и я ваш провожатый. Заходим организованно, по спискам. Не забываем готовить паспорт, — и, достав из папки листок бумаги, стала зачитывать фамилии: Абрамова Наталья Сергеевна, здесь? — из толпы поднимается тонкая белая ручка и, сверив паспортные данные, она пускает ее в автобус. — Асташкин Иван Геннадиевич… Бахвалов… Белый Алексей….

Услышав свою фамилию, я не даю ей закончить и высоко поднимаю руку, выхватывая у Мишки пакеты:

— Здесь.

Сверившись с паспортом, она пропускает меня, и я сразу поднимаясь на второй этаж. Поднимаюсь, а там уже сидит Наташа, заняв сумками соседнее кресло. Пройдя мимо нее в хвост автобуса, сажусь у окна, а на двух соседних местах ложу свою сумку и пакеты. Моих новых знакомых с фамилией Яшкины ждать придется долго. Как-никак, последняя буква алфавита.

Когда автобус наконец загрузился и тронулся с места, я не отлипал от окна следующие полчаса, пока мы выезжали за черту города. Прощался с городом на долгие полгода. Именно столько по условиям контракта я обязан отработать в селе Малые Дубки, прежде чем смогу вернуться обратно. Если, конечно, мне там так не понравится, что захочу остаться.

Ехать до Малых Дубков предстояло почти два дня. Автобус шел плавненько, убаюкивал, и многие уснули, невзирая на орущий плазменный телек и гудящую толпу подростков. Завидую им. У меня самого чуткий сон, любой шум и проснусь.

Алла, оставшись внизу, пыталась запретить всем знакомиться исконно-русским способом. Говорила, что не будет каждые 15 минут останавливать автобус. Увы, даже надавив на самый слабый человеческий орган — мочевой пузырь, ей не удалось этого сделать. Так что добирались мы весело, но долго. Так как останавливались не раз в 3 часа, как должны были, а каждый час, особенно долго задерживаясь на бензоколонках, ожидая, пока народ простоит очередь в туалет и пополнит запасы.

Когда автобус повернул за указателем «Малые Дубки», меня раздирали противоречивые чувства. Все-таки следующие полгода я проведу вдали от города, ставшего родным, буду скучать по друзьям и клубу исторического фехтования, в который ходил каждую неделю последние 3 года.

Тогда я еще не знал, что в ночь дня приезда произойдет нечто из ряда вон выходящее, и я буду благодарен судьбе за то, что в тот момент не оказался в городе с миллионным населением.

По приезду всех нас устроили в одном месте — в оставшейся еще с советских времен старой пятиэтажке-общаге. Парней поселил на втором этаже, а девушки заняли третий и частично четвертый этаж. Как я понял, завтра подъедет вторая партия и будет полна горница.

В комнате стояла только кровать на пружинах, тумбочка, да небольшой шкаф в углу. Как-то сразу повеяло воспоминаниями, когда я каждое лето ездил в лагерь «Солнышко», пока мать не сократили с завода, и про бесплатные путевки пришлось забыть.

На каждом этаже в конце коридора располагался туалет с железными кабинками и дыркой в полу, ржавыми умывальниками, а за смежной дверью — душевая с выцветшей плиткой и всего одной лейкой с наполовину забитыми соплами.

Когда народ понял что к чему и пошел жаловаться на бесчеловечные условия быта, оказалось, что жаловаться вроде как некому. Алла уехала вместе с автобусом, а смотрителю общаги, которому она сдала нас с рук на руки, до наших претензий не было никакого дела.

Хотя я не понимал, что именно их не устраивает? Ну да, не Хилтон, но жить можно. Спальным местом нас обеспечили, холодная и горячая вода есть, глянул мимоходом меню — кормят вообще обалденно. Что еще для счастья надо?

Не успел я устроиться, как в дверь постучали. Открываю, а за ней целая делегация собралась. Морды кислые, от них так и разит праведным гневом.

— Через 5 минут собираемся внизу, — безапелляционным тоном заявляет мне блондинистая красотка с роскошной грудью. Ей, конечно, доить коров в хлеву — работа мечты.

— Рановато вы на обед собрались, не находишь? — ехидно улыбаюсь я ей, уставившись в разрез платья.

— Какой еще обед?! — воскликнула она. — Мы будем требовать, чтобы нас устроили как полагается.

— А как полагается? — не понимаю я.

Как собственно и она меня:

— Что?

— Я говорю, а как нас полагается устраивать? У каждого отдельная комната с кроватью, туалет с душем в конце коридора, кормить вас никто не отказывается. Так чего Вам, собственно, не хватает?

— Ты что, дурак? — выступает стоящий за ней худосочный рыжеволосый имбецил под два метра ростом.

Не думаю, что он хотел меня оскорбить, но и пропускать такое мимо ушей нельзя. Промолчишь, и будут ведь принимать подобные обращения как данность.

— Как ты меня назвал? — говоря низким голосом, оскаливаюсь я и переступаю порог. — А ну-ка повтори. Может я, что не так понял?

Я был ниже него, к тому же один против двоих. Девчонки не в счет. Но, и это очень большое НО, это еще ничего не значит. По одежде могу судить, по словам, по поведению, что их воспитывали как типичных представителей городской молодежи — гонора через край, грудь колесом, а как отвечать за свои слова, так сразу идут на попятную. Им не ломали носы, не выбивали зубы, не разбивали головы битой. Они жили спокойной, размеренной жизнью и хороши только в одной драке — словесной.

Рыжий отпрянул, сделал шаг назад. Вот он — признак слабости. Осталось надавить и….

— Довольно мериться, — так не вовремя влезла между нами блондинистый вожак и, повернувшись к своим, махнула рукой: — Пойдемте. Того не стоит, связываться с гопотой.

Гопота — броское слово, которое так часто слышат в свой адрес те, кто предпочитает улицы сиденью в кресле напротив компа, у кого нет айфона и кому он даром нам не нужен, кто не умрет за 2 часа без инета, кто не ходит по ночным клубам и не закупается в магазинах, когда на рынке вещи ничуть не хуже, но на порядок дешевле. Я этот список могу продолжать бесконечно.

— За соседней дверью Вам тоже будут не рады, — бросаю ремарку вслед агитаторам. — Там мой друг, такой же гопник, — и, хищно улыбнувшись на прощание рыжику, громко захлопываю за собой дверь.