Дмитрий Манасыпов - Злые ветры Запада [litres]

Ткань, прижатую сапогом, скрутить, как только можно, одной рукой в жгут. Револьвер чуть потрясывает, сказывается усталость. Полить пойлом из фляжки, вылить почти все, и… где она? Наследство друга, серебряная зажигалка Морриса, оказавшаяся у Мойры. Чиркнуть колесиком, поджигая получившийся факел.

Тварь взревела, понимая, что не успевает. Факел мелькнул, полетел в ее сторону, прямо к черным лужам на полу. Лапища развернулась, легко отбивая пылающую ткань. Морда твари отвернулась к ней, потеряв из виду человека. А это совсем хорошо!

Первой, крутясь и поблескивая алыми отражающимися бликами, полетела фляжка. «Кольт» грохнул как раз над дальней от твари границей клякс. Пробил ее, разворотив бока и щедро разлив оставшийся спирт. Следом, сверкнув светлым боком и негаснущим фитилем, взлетела и упала зажигалка. Серебро, как ни крути, лучшее средство против детей Козлоногого. Даже если не вводить его внутривенно или не шинковать им плоть пулями из него.

Тварь почти успела. Развернулась точно в момент приземления зажигалки. Но именно почти. Черные кляксы, политые газолином, пыхнули голубоватым огоньком, шустро пробежавшим по каждой. Два выстрела «кольта» слились в один. Дах-дах! Глаза твари лопнули, брызнув смолой, заменявшей ей кровь. И щедро пролитые ручейки попали на занявшееся пламя, тут же лихо побежавшее по ним вверх.

Огонь вскочил по остаткам потеков, виднеющихся на боках ревущего монстра. Весело и задорно пробежал по ним, проникая внутрь, пожирая сросшуюся бугристую плоть. Тварь взревела.

А что ей еще оставалось?

Окутанная рыжим трещащим облаком, она металась, разгораясь изнутри. Крушила и ломала попадающее под лапы, пыталась найти человека, спалившего ее. Но не вышло.

Умирающая, плюющая через тлеющее горло почти углями, кашляя огненными язычками через ноздри, она упала ближе к дальней стене. Гулко взвыла, переходя на тонкий плач. И осталась лежать догорающей фурой с пробитыми покрышками и прицепом, все больше становящимся похожим на скелет сожженного корабля, страшно темнеющего остатками ребер-шпангоутов.

Неудержимо потянуло сесть, выдохнуть и выругаться. Но это слабость, сидеть нельзя. Выругаться – сколько угодно. Пора привести в порядок амуницию и пересчитать чертовы патроны. И оружие.

«Ли» долго не хотел выплевывать застрявший патрон. Но получилось, хотя и с трудом. Вскрыть крышку и осмотреть, что еще сделаешь здесь? Как-то вычистить куском все того же плаща. Порыться на поясе погибшего и найти масленку. Хотя бы мозги свои они не продали и старательно ухаживали за оружием. Смазать, закрыть карабин, взад-вперед затвор. Ходит, выщелкивает патроны. Нажать на спуск, довольно ощутив толчки от двух выстрелов. Хорошо. Что там с патронами к нарезному стволу бедного «бюксфлинта»?

Повезло. Хватит заполнить магазин к «ли». Хотя бы что-то. А что там было у второго? Если тварь, конечно, не растоптала сталь как буррито.

Осталось только усмехнуться выкрутасам ветреной фортуны. Подкинуть вместо «винчестера» или трехствольного монстра такое… Но что остается? Обрезанное вертикальное ружье, редкий для Запада экземпляр. Европейское, судя по всему. Подходят патроны? Хорошо, хоть подходят. Зато есть вполне удобный чехол-кобура. Можно повесить куда угодно, если правильно расположить ремни. Удобнее всего оказалось убрать за спину, пониже. Рукоятка ложилась в ладонь удобно, тут же выскакивая, когда требуется.

Дико захотелось пить. От воды, остывшей в холоде нижних этажей, ломило зубы. Приходилось глотать по чуть-чуть, едва смазывая пересохшее горло. Так, пора двигаться. Что тут с выходом? Чертов сукин сын… это же лифт. Настоящий лифт, как виденный пару раз в Вегасе. И все? И все. Стальная коробка с треснувшими пластиковыми панелями внутри. И с открытыми дверями. Заходите, мистер рейнджер. Следующий этаж – ваш. Осталось только зайти и нажать на кнопку. Единственную светящуюся в темноте.

Двери лязгнули, закрываясь. И из-под потолка неожиданно заиграла музыка. Он ее знал. Чертов «Велкро Флай».

Марк уперся руками в каменную стену. Длинная кишка тянулась внутрь горы, потрескивая голубоватыми факелами. Позади, грохоча камнями, падал мосток. У Хавьера с собой оказалось несколько серьезных рубчатых яиц. Ими его и подорвал, отрываясь от детей Козлоногого.

Изабель, считая оставшиеся патроны, смотрела в каменный вытянутый мешок впереди. Коридор, тянущийся длинным изгибом, терялся за поворотом. Несло чем-то неприятным, острым и едким. Пальцы Изабель тряслись, она тихо ругалась, наполняя барабаны. Хавьер, стоя рядом, только сопел.

Марк, отпустив камень, выпрямился. Оглянулся на оставшихся с ним.

– Он выживет.

Изабель всхлипнула. Мотнула головой, закрыв лицо волосами.

– Выживет, Изабель. Вернется к тебе. Этот дикарь живучее любого из живущих здесь. Я верю в это.

Плечи женщины дрогнули, поднялись, еле заметно трясясь. Изабель молчала.

– Надо идти дальше. – Командор поправил пояс, проверяя амуницию. – Вы со мной?

Хавьер не ответил, смотря на опущенную голову Изабель. Подошел, положил широкую ладонь на голову, накрывая самую макушку. Та всхлипнула, еле удерживая в руке «шарп».

– Мне очень нужна ваша помощь… – Марк сжал губы, глядя на них обоих. – Пожалуйста, прошу вас.

Сомнения гложут душу изнутри крепче клыков зверя. Прогрызают дыру в самом твердом человеке, пробуют на вкус душу. Отравляют помыслы, запуская внутрь чернильно-черные щупальца неуверенности. Заставляют искать простые легкие пути, без самопожертвований. Кому, как не священнику, понимать это?

Изабель подняла голову. Единственный карий бриллиант, еще поблескивая алмазной крошкой слез на ресницах, смотрел твердо. Глубоко, сильно, убийственно.

– Не думайте про нас плохо, командор. – Изабель дернула щекой, сдунула прилипшую прядь. – Мы не так слабы, как хотелось бы врагам. Ни я, ни Хави. Да, amigo?

Хавьер кивнул. Провел по усам, невзначай потер правый глаз, заметно поблескивающий.

– Мы с тобой, padre. У меня свой счет к сукину сыну.

Сомнения могут глодать человека долго. И даже, повредив каменную твердость упорства и веры, доберутся до мягкой вкусной души. Только та в один миг обернется сталью и пламенем. Если хозяин ее настоящий человек, а не просто ходит на двух ногах.

– Тогда пойдемте. – Марк скрипнул зубами, морщась от боли.

Что-то не то творилось с командором. Белый как мел, лоб в испарине. Марк даже дышал не как обычно, ровно и редко. Изабель вопросительно уставилась на него, но тот лишь мотнул головой.

И двинулся вперед первым. Прямо к мерцающему голубому свету и темному провалу, играющему еле заметными изумрудными бликами.