Евгений Аллард - Ловушка для Сверхновой

— Пошли, покажу вам комнаты.

Когда проходили мимо одноэтажного домика, распахнулась тонкая фанерная дверь, вывалилось двое парней. Один из них хихикал, как юная барышня, а второй ржал во все горло, забрасывая голову назад. У обоих в руках было по бутылке, к которой они прикладывались. Шатались, едва стояли на ногах. Глаза мутные, взгляд блуждал где-то далеко. Наш сопровождающий только поморщился, на лице появилось гадливость, и он что-то пробормотал себе под нос. Словно ему было стыдно за поведение сотоварищей. Впрочем, я и так понял, что никакой это не военный гарнизон, а скорее бандитское логово.

Высохшая земля потрескалась, из-под ног сыпались комки грязи, кое-где пробивались жухлые пучки травы. Рядом с полуразвалившимся строением, смахивающим на бывшую оранжерею, у стены стояла тележка на одном колесе со спущенной шиной. На ней валялся генератор, такой старый, словно он пролежал на дне морском лет двести, и ржавчина почти сожрала его.

Под деревянным навесом трое парней резались в карты. Когда мы проходили мимо, один из них кинул замасленную шестёрку пик, что явно не понравилось его товарищу. Он вскочил, матерно выругался и схватился за нож, воткнутый рядом с бумажной тарелкой, на которой устроили пиршество жирные чёрные мухи. И за нашей спиной я услышал шум потасовки, вопли и возню. Но наш охранник даже не обернулся, видно это не было событием, стоящим его внимания.

Свернули к группе деревянных бараков под округлыми крышами, но миновав их, оказались перед парой аккуратных трёхэтажных домиков, вполне приличных, даже штукатурка ещё не обвалилась, только в паре мест на стенах рисовались грязные потёки.

Когда Мизэки ушла в свою комнату, я с удовольствием растянулся на большой кровати, и только сейчас ощутил, как зверски, просто смертельно устал. Хотелось только вымыться и завалиться спать. Я пролежал пару минут, потом приподнялся, заметив, что парень не ушёл, стоит в дверях и на худом лице блуждает слабая улыбка, будто хочет что-то спросить, но жутко стесняется.

— Полковник, — наконец, выдавил он из себя фразу через силу. — Научите меня управлять этой штукой? Ну, вашим космолетом.

Застенчиво и почти подобострастно взглянул.

— Тебя как зовут?

— Штырь.

— Нет. Реально. Не кликуха эта поганая, а имя. Настоящее.

— Григорий Кирилов.

— Возможно, смогу, Гриша. А ты где лётному делу обучался? В академии, в аэроклубе?

— Нигде, — удивив своей честностью, парень помрачнел, ярко-голубые глаза погасли, словно выключил свет лампы. — Так, немного летал, когда возможность была.

— А скажи, есть в вашем отряде настоящие пилоты? Ну скажем из тех, кто раньше служил на базе воздушно-космических сил Моргунова?

— Да, есть.

— Ясно, — я замер на миг, стараясь сдержать внезапно заколотившееся сердце. — А Яна Беккера среди них нет?

— Беккера? Нет, конечно. Он же погиб во время налёта на лагерь секты. Об этом по всем каналам показывали.

Сердце подскочило к самому горлу, рухнуло с высоты и волны бессильной безнадёжности захлестнули с головой.

— Погиб? Это точно?

— Ну не знаю, насколько точно. С ним была эта журналистка Эва Райкова. Что потом книгу написала об Громове. Она знает. Может рассказать. Она у нас в отряде.

— Журналистка была вместе с Беккером? Серьёзно? А что она там делала? Парень помолчал, недоверчиво, скорее даже с подозрением, изучая меня.

— Вы что реально не в курсе? — он покачал головой. — Но об этом каждая собака знает.

— Гриша, я реально не знаю. Потому что вернулся на Землю только что. А до этого я черт знает где был. Рассказать — не поверят.

— Расспросите её. Только она того… Малость не в себе, — он криво ухмыльнулся.

— Она поварихой и официанткой в офицерской столовой работает. Классные чизкейки печёт. С клубникой.

Ну, если у них тут на базе даже клубнику выращивают, то не все потеряно. Может быть, прежний порядок вернётся.

— А где находится столовая?

— Отсюда выйдете, пройдёте до конца улицы и налево свернёте. Там вывеска.

— Спасибо, Гриня. Ещё вопросик. Роботкач есть у вас? Одежонки мне бы какой прихватить. Я вот тут весь поистаскался.

— Да, есть, — кажется, он даже обрадовался моей просьбе, которую легко выполнить и в то же время завоевать моё доверие. — Сейчас принесу.

Он развернулся, исчез в проёме двери. А я притворил её, подхватив мохнатое полотенце со спинки кровати, на удивление чистое, даже с вышивкой золотом по краю, ушёл в душ. Стоял там под струйками воды, барабанящими кожу так приятно, что я даже разомлел. Иногда самые простые вещи могут доставить массу удовольствия. Особенно, если долго был их лишён.

Бездумно рассматривая разошедшуюся лучами трещину в зеленовато-бурой керамической плитке, размышлял о том, как мне теперь вести себя с этим лже- Громовом. Наверняка, он захочет со мной расправиться. Не думаю, что по приказу Моргунова, скорее потому, что я — его конкурент. Убить-то не сможет, но Мизэки будет в опасности. Правда, я помнил, как смог спасти её, введя собственную кровь. Но насколько это будет помогать дальше?

Гришка вернулся довольно быстро. Принёс пару свёртков и здоровенный ящик, доходивший ему до пояса. С трудом дотащив до окна, смахнул ладонью пот со лба и широко улыбнулся.

— Вот, полковник. Это подарок. Вам.

Я подошёл к ящику, который оказался баром из тёмного полированного дерева. Двойные дверцы разошлись с солидным скрипом, явив содержимое — выстроившиеся на полочках пузатые бутылки.

— Ну, шикарно, — я вытащил одну, перевернул, проверив, как пузырьки воздуха собираются у толстого донышка. По внешнему виду настоящий коньяк. — Спасибо. Одобряю. Выпьешь со мной?

— Не, — он помотал головой. — Потом. Отдыхайте.

И направился к двери. Но на миг остановился и, развернувшись вполоборота ко мне, серьёзно бросил:

— Если он вас не убил, значит, вы нужны. Но он того… С конкурентами быстро расправляется.

— А что, Гриня, — я шагнул к парню, встал прямо перед ним, чтобы говорить тихо.

— Ты веришь, что он — полковник Олег Громов. А?

— Нет. Но раньше мне плевать было. А сейчас…

— Ясно. Слушай, а из него пилот хороший? Как он в небе?

— Хороший, — на удивление с уважительной интонацией, даже как-то мечтательно, протянул парень и в его словах я не ощутил ни малейшего вранья. — Летает он классно.

Кольнула ревность — придётся мериться с этим ублюдком ещё и моими способностями летать. А уж если он тоже может выдерживать аховые перегрузки, то совсем дело швах. Раскисать не стоит. Никто не говорил, что будет легко и просто, и встретят меня тут с распростёртыми объятьями, как героя, вернувшегося с Великой войны.

Столовую я отыскал быстро. Свернув за угол, увидел живописную картину — почти высохшее озеро, заросшее по берегам осокой, и грязно-коричневый остов самолёта. Похоже на бомбардировщик или транспортник последней Великой мировой войны. Нос и длинные широкие крылья с остатками пропеллеров торчали из сарая. Видно эта штука использовалась, как пункт наблюдения или для защиты, черт их разберёшь. И вот на это великолепие и смотрели окна одноэтажного домика со скошенной над входом крышей, над которым была прибиты доска, где синей краской было намалёвано: «Столовая».