Денис Владимиров - Шкуры из стали [СИ]

Стоп! Стоп, Гаррот!

Несмотря на «подвешенное» в прямом смысле состояние, даже попытался головой потрясти. Какого черта, чуть в любви не стал признаваться?

Какая это красивая девушка? Это чудовище! От локтя у дамы начиналась мерзкая, трупного вида, лапища, которой она легко держала мои больше сотни с амуницией на весу. Это игра… Да, да, игра.

Та же, будто наслаждалась метаниями маленькой пойманной рыбки, улыбалась, провела языком по верхней губе, может, это и смотрелось эротично, но в другом месте и не при таких акульих зубах. Все, как один острые, желтые. А это что? Между передними явственно были видны обрывки волокон… сырого мяса!

И сразу пахнуло протухшей требухой, гнилью и псиной. Тут она заговорила, голос такой, цепляющий что-то в душе, заставляющий трепетать, не было бы ее лапы у меня на шее, и не висел бы я сейчас в полуметре от поверхности… За один голос можно полюбить.

— И кого мы тут ждем, мальчик?

Неожиданно что-то сверкнуло справа, а нелюдь беззвучно свалилась на каменный пол, разжимая мерзкую лапу на моей шее, я сполз по стене.

— Тебя, девочка, тебя, — хрипло произнес Джек, склоняясь над чудовищем.

Еще на Терре… тьфу ты, на Земле, массмедиа постоянно транслировали жизнеутверждающий тезис, что каждый из нас обладает уникальной «магией». Забавная метафоризация относительно индивидуальных способностей и особенностей человека. В мире Перпетуума, оказалось так же. У Джека имелась свое волшебство — за минуту тот спеленал тварь почти в кокон, на голову ей нацепил странную конструкцию, больше напоминающую об игращах садо-мазо. А сверху водрузил мешок, который обвязал серебристой нитью.

Вновь, проснулась паранойя вместе с какой-то детской, почти щенячьей, обидой, мол, подставили. Напарник использовал втемную, в качестве живца. И он четко осознавал — у меня одна жизнь. Странная человеческая натура… Еще вчера в кабинете Спаркса выводы сделал, относительно возможных действий Джека. Учел, прикинул. Да, у них Великая цель, остальное — тлен и пыль. Своя жизнь не стоит ничего, а чужая, чужая-то… И вот сейчас, столкнувшись с одним из проявлений, начал испытывать дурацкие и абсолютно бесполезные эмоции. Непродуктивные.

Открыл рот, хотел задать вопрос. Нет, не разродиться: «Зачем ты со мной так, подонок?!», а конструктивно: «кто это к нам в руки угодил?». Но…

— Потом! — в останавливающем жесте, вскинул руку тот.

Потом, так потом, сейчас есть дела и важнее.

Достал из пространственного кармана флягу с водой, жадно припал, но вовремя взял себя в руки. Остановился на трех судорожных глотках. Однако Джек скомандовал вновь:

— Пей еще, минимум полфляги надо осилить! А затем вот это, — сунул он мне мензурку с черной бурдой, вторую такую же, он, поморщившись, в один глоток выпил сам, — И снова полфляги сверху. Сейчас будем бежать. И бежать изо всех сил, долго и упорно. Ни на что не обращай внимания! И главное, не останавливайся! Выскакивают на тебя, уклоняйся и беги, можешь стрелять, но не останавливайся! Отстанешь — тебе конец!

Ох, и гадость, эта ваша… не знаю, даже что. Челюсти свело сразу. Понять чего в настойке было больше — горечи или солености, приторной сладости, некой затхлости, которым обычно пахло грязное, давно нестиранное белье, бережно уложенное хозяевами комом. Да, пришлось мне один раз на Пустошах в таком ворохе просидеть. Так вот, определить, что доминировало во вкусе — не представлялось возможным. Всего намешали поровну. И щедро так. Если представлять, какое на вкус может быть дерьмо, то очень даже похоже.

Пока я морщился, отплевывался и пытался пропихнуть в горло, становившуюся мерзнопакостной воду, все изменилось. Сначала перед глазами полыхнула ослепительно белая вспышка. Затем с обретением зрения, понял, что очертания и цвет предметов вижу лучше. И тут же, будто в сердце, адреналина несколько кубов влили. Оно, радуясь, зверея и дурея, как мотор верного «Мустанга» от закиси азота, рвануло в груди и застучало так, что на секунду сделалось немного страшно, как бы клапана не сорвало. И погнало, погнало, ускоряясь и ускоряясь, по аортам и венам энергию, чистую энергию. Захотелось заорать во всю глотку.

«Внимание, вы находитесь под действием неизвестного стимулятора. Ваша выносливость не иссякает, ваша ловкость и сила возрастают на 1000%. Однако, показатели характеристик, а также получение новых навыков невозможно следующие…»

Шкала выносливости замерцала ярко-ярко зеленым.

И над ней таймер.

59.37…59.36… 59.35…

Джек легко закинул на плечо чудовище, свернул полог тишины и мы… полетели.

Не думал, что можно бежать в подземелье, до свиста воздуха в ушах. Ноги несли легко, грудь вздымалась спокойно, сейчас казалось, что ничего не может меня остановить. Еще, еще ускорение!

Хочу! Надо!

Напарник впереди, его абсолютно не смущало то, что на плече лишних минимум шестьдесят килограмм веса. Ни о какой теперь шумомаскировке речи не шло. Мы перепрыгивали камни и нагромождения, проносились по ним порывами ветра. И жрали, жрали десятки и десятки метров пространства со скоростью, куда тем черным дырам. Нас догонял грохот устремляющихся вниз валунов. Радостное эхо, которое наконец-то нашло себе занятие, растаскивало эти звуки по всем закуткам. Скакало от стены к стене, и неслось, гомоня на все лады, то обгоняя нас, то отставая.

На пятнадцатой минуте, такой способ передвижения принес плоды. Впереди в метрах тридцати, завал давно вывалившейся стены, обрушенного местами потолка, которое уже изрядно поросло местным мхом — склизким и противным, но чуть фосфоресцирующим. Между ним и левой стеной оставался проход шага три, не больше. И чуть дальше темный провал примыкающего тоннеля. Именно оттуда, наперерез нам устремились десятки резких и быстрых теней.

Джек, придерживая добычу левой рукой, еще и прыгнул с места вперед минимум метра на четыре. А в правой руке, вращаясь, будто лопасть вентилятора, бил, колол, резал, рассекал, все, что встречалось на пути, длинный острый изогнутый нож. Он, будто жил своей жизнью, радовался возможности послужить хозяину.

Меня же окатило с ног до головы этими ошметками, слизью и какой-то вонючей жижей, никак не повернется язык, назвать ее кровью. Кровь я пробовал, не раз и не два. Все мы ее пробовали, кто прикусывал язык, зализывал ранку на руке. Она чуть солоноватая, она с железным привкусом, но никак не тухлое ведро помоев, простоявшее на солнце два дня, где остатки человеческой плоти, обильно сдобрили нечистотами. Гной…

Содержимое желудка, едва не выплеснулось наружу, когда эта мерзкая, дурно пахнущая субстанция попала в рот. Помогло только одно, одна из тварей — оказавшаяся летучей мышью размерами с добрую колли, летела прямиком на меня, не останавливаясь, я в каком-то легком движении увел корпус вправо, успел схватить ее за перепончатое крыло и придать дополнительное ускорение, изменяя немного вектор движения — в стену. Чавк и хруст легких костей я услышал позади, когда прыгнул вправо, уходя от зубов еще одной летающей твари.