Дмитрий Власов - Сталкериада. Путь мага

Квасьневский в жесте отчаяния развел руками в стороны. — Да как же тут не понять! Хотя да. Стойте! А ведь всё собачье стадо шло не на Сидоровича. На меня! Сидорович ведь ни разу и не выстрелил! Сидорович поднял взгляд на Квасьневского. Надо сказать, очень проницательный взгляд.

— Олег Павлыч. Стрелял я. Два раза. Когда два пса к вам со спины зашли. И снова отвернулся, и продолжил заниматься вещь-мешком. Квасьневский снова хлопнул себе ладонью по лбу. — От же черт меня дери! Сидорович, я вас попозже подробненько расспрошу. Хорошо?

— Расспрашивайте, Олег Павлович. Советов есть у меня. Зона, мы с нею как брат и сестра.

Он улыбнулся, посмотрел в сторону Сахарова и весело ему подмигнул. Тот улыбнулся в ответ.

Сергей к тому времени уже вышел из дезинфекционной камеры. Пока Сидорович его прикрывал, а Квасьневский с собачьим стадом играл в собачью свадьбу, и бегали они всем матерящимся, лающим воющим и рычащим скопищем по периметру всего карьера чуть ли не целый день, Сергей не разгибаясь трудился. Он смог, роясь в иле и мути грязной воды на дне карьера, при помощи чувствительного щупа детектора, найти немного кристаллов Сотлана. Пришлось ему практически весь день лазить на коленях. В очень опасных местах, рядом с аномалиями. Где не только радиация, гравитационные ловушки, но и химическое заражение было смертельно опасно. Когда он зашел в шлюз, детекторы грязи показали, что радиация и химическое заражение зашкаливают. Его защитный костюм был очень грязен. Сидорович сказал, что попробует костюм очистить, но не факт.

— Профессор. Вот. Сергей протянул Сахарову закупоренную резиновой пробкой маленькую пробирку, в которой перекатывалось штук двадцать мелких кристалликов. Они все были графитового блеска, были и капельки, были и осколки с острыми гранями.

— Прекрасно прекрасно. Господа. Вы сегодня прекрасно потрудились! Олег Павлович, обратите внимание. Это Сотлан во всей его красе. Этого количества, а здесь грамма два, при правильном подходе достаточно, чтобы вместо завода Юпитер натурально оформить на том месте котлован глубиной метров в десять-двадцать.

Квасьневский наконец то отвлекся от своего отчаяния и с интересом взглянул на пробирку. — Серьезно? Такой запас энергии?

— Олег Павлович, запас энергии в нем куда больше. Я держу в руках врата на четвертое измерение. Т. е. энергия всего четвертого измерения к нашим услугам. А это вся энергия трехмерного мира, возведенная в степень четвертого измерения.

— Да уж, профессор. Сколько я с вами общаюсь? Пару месяцев? А продолжаете меня удивлять. Не так. Я бы назвал такую информацию поразительной.

— Сидорович, мы все сегодня еще не обедали. Сообразите нам всем еды.

Сидорович кивнул и молча удалился.

— Ну что, товарищи. Сотлан у нас есть. Предлагаю. Сейчас всем отдых. А я займусь нашим прибором. Думаю, мне удастся теперь увеличить его чувствительность на несколько порядков. Серёженька, ты как отдохнешь, подходи ко мне. Будет нужна твоя помощь. Остальные, можете пока отдыхать. Когда Сидорович приготовит обед, у меня в кабинете потом за едой все и обсудим.

Квасьневский с удовольствием вытянулся на кровати и провалился в сон. Видно было, что он вымотан. Алекс взялся за чтение книги. Хотя она в голову не лезла. Голова была забита информацией, которую поведал Сахаров.

— Вот же как оно. Думал Алексей. Мир обладает огромным потенциалом научных открытий такой важности, что просто уму не постижимо. А современная наука на эту информацию ставит клеймо лженауки и не допускает ее к огласке? Странно. И зачем? Сдурели, что ли правители? Да тут одной крошки Сотлана хватит, чтобы обогревать целый город! Он шел по городу будущего. Это была многоярусная конструкция. Эстакады витками уходили вверх. Вместе с домиками, садами, и полями солнечных панелей и ветряных генераторов. Он посмотрел себе под ноги. Земля была прозрачная. А в ее глубине, очень глубоко, билось гигантское огненное сердце. От сердца в разные стороны отходили огненные кровеносные сосуды. Было видно, как на каждое сжатие сердца огненная энергия по одним сосудам, более темного свечения, вливалась в сердце, а по другим, чрезвычайно ярким, практически сияющим, выливалась из него и расходилась далее по всё более мелким сосудам. В голове на грани шелеста листьев, несущихся за окном осенним ветром, он расслышал два слова «Матерь мира». — Что бы это значило? Подумал Алекс, но его от размышлений вновь отвлекло великолепие происходящего. Горячая огненная энергия по все более тонким сосудикам поднималась к поверхности. Он заметил, что эти струйки проходят сквозь всё, что построено на поверхности земли. Тончайший восходящий дождь огненных струй, все выше и выше, сквозь гигантские эстакады, мосты, здания. — Интересно, а куда же на самом деле течет эта энергия. Подумал Алексей и сразу же увидел свой, уже знакомый тоннель многомирия над головой. Эстакады кольцами извивались вдоль этого тоннеля, создавая полную иллюзию колодца, на дне которого и стоял Алексей, высоко задрав голову и пытаясь взглядом увидеть край тоннеля, его взгляд поднимался всё выше и выше. Алексей пристально смотрел, надеясь вновь увидеть знакомую тьму. Добрался взглядом до нее. Очень далеко. На краю его Вселенной. Сосредоточился. Вдруг в ней начало из легкой туманной дымки формироваться какое-то изображение. Это был контур глаза младенца, которого он увидел в первую же ночь своего пребывания в Деревне. Глаз пристально посмотрел в самую суть Алексея. — Далее тем же шелестом листьев голос сообщил: «Ты хочешь знать, что же согревает собою Матерь Мира? Так загляни в себя». Глаз растворился и тоннель исчез. Алексей смотрел внутрь себя. По его венам текла такая же огненная энергия. А сердце! Оно билось ровно в такт с «Матерью Мира» и сияло таким же светом. Только не таким ярким. Алексей увидел, что его сердце является окончанием одного из огненных каналов, идущих от «Матери Мира». Оглянулся. Все люди этого мира были финалом этих огненных ручейков. Практически все. Алексей посмотрел на спавшего Квасьневского. — И он! На склонившегося над прибором Сахарова, что-то сейчас пытавшегося пристроить в ограниченном пространстве корпуса, ему это явно не удавалось, и он настойчиво пытался не нервничать. Затем перевел взгляд на Сидоровича, который в это время нарезал сантиметровыми полосками говядину. На Сергея, читавшего квантовую физику. Они все были финалом этих огненных каналов. И у каждого билось огненное сердце, гоня по венам и артериям огонь.

Алекс проснулся в прострации и потерянности, переполненный смыслом увиденного сна.

Еще через час Сидорович объявил, что обед накрыт. Все собрались в кабинете Сахарова. Квасьневскому полегчало. Он уже улыбался, вспоминая свои гонки по вертикали, наперегонки с нескончаемым потоком собачьего стада. Сергей выглядел таким же спокойным, как и когда пришел с задания. Сидорович уже сидел на своем табурете и неспешно смаковал обжаренное мясо.