Дмитрий Власов - Сталкериада. Путь мага

Сидорович с искренним любопытством рассматривал ученого. Когда тот закончил, он заговорил.

— Профессор, откуда такие глубокие познания? Мне казалось, нейробиология, не ваш конёк.

— Сидорович, это ещё времена исследований объекта «Психо». Было целое направление по функционированию мозга. Я даже препарировал подобные структуры вживую. Оказалось, что на подобных закольцованных вещах очень легко создать психическую зомбированность. Год — два и человек превращается в зомби с зашитой в него программой. И потом освободить человека от этой программы уже практически невозможно. Он просто погибает при попытке переписать ее. Часть методов, кстати, озвучивалась у Оруэла. В «1984».

Сидорович понимающе кивнул. Вопрос задал Алекс.

— Профессор, получается, я зомби?

— Алёшенька, не то, чтобы зомби. Зомби создают, когда в психику закладывается четкая программа — «раздражитель — активация программы исполнения — действие». В твоем же случае действия нет, точнее твоя программа «раздражитель-полная пассивность». Всегда, когда ты впадаешь в вопрос «за что меня осуждают», ну, и на все остальные вопросы, связанные с занижением твоей самооценки, в тебе включается пассивность, безынициативность и страх действия.

Алексей согласно кивнул. А профессор продолжил.

— Поэтому ты не зомби. Ты просто ограничен в своих возможностях. И твоё ограничение, та самая петля «за что», вокруг смысла ненависти твоей матери к тебе.

— И что же мне с этим ограничением делать?

— А вот тут нам с Сидоровичем придется поразмышлять. Твоя петля уже психически изолирована. То есть ни при каких обстоятельствах добровольно твоя психика не снимет этот барьер из плотной пси энергии вокруг ядра ненависти матери. Конечно, можно попробовать направленно выжечь излучением или химией эту область. Но, слишком большой объем затрагиваем. Вполне может статься, что после этого ты станешь калекой. Помолчав некоторое время, Сахаров продолжил. — Но я видел, что в поле пси- артефактов ты несколько свободнее можешь размышлять о запрещенных вещах. Возможно, что если тебя поместить в сверхвысокое пси поле, то тебе удастся загрузить в твою петлю идею прощения и взаимной любви через взаимное личное совершенство. В этом случае у петли появится новый вектор смыслов. На этой идее любви через совершенство, ты с отражением матери в твоей психике сможешь наладить контакт. И перепишешь в этом ядре ненависть на нейтральность. А может и на любовь. Как думаете, Сидорович.

— Вполне реальный проект, Профессор. Согласен. Вот только. Где взять такую интенсивность пси поля? Не в Выброс же Алексея пихать?

— Думаю, Сидорович, аномалии «Рубец», что на Затоне, будет достаточно. После второго катаклизма «рубец» не только вгрызся в склон ещё на 30 метров глубже, но и стал гораздо мощнее. Вы перевяжете Алексея веревкой. Он пойдет в «Рубец». Если потеряет сознание — вытащите.

— Ну что. Логично, Профессор. Мощнее источника у нас все равно нет. А попытка, не пытка.

Сахаров посмотрел на Алекса.

— Кому и не пытка, а кому и пытка. Но выхода нет.

Последняя фраза Профессора не сильно обнадёжила Алексея. Снова над ним будут издеваться. Но он только смиренно вздохнул. Информация про тот ужас, в котором оказалась психика Алексея, погрузила его в очередной виток отчаяния, но оптимизм окружавших его людей давал надежду. Значит будем действовать ни смотря ни на что. Алексею совсем не нравилась идея про то, что его мозг парализован. И даже психически болен! И он решительно намерился вернуть себе свой человеческий потенциал и здоровье. Ни смотря ни на какие испытания и проверки. Рубец, значит Рубец.

— Прекрасно, Сидорович! Сахаров с удовольствием потирал руки. — Поступим так. Пока ждем Квасьневского, вы даёте Алексею методики внутреннего примирения с родителями, и вообще методики по Любви. Кстати, на самое полезное и нас с Сергеем зовите. Нам тоже надо! Сахаров посмотрел на Сергея. Тот в ответ только быстро закивал головой. — А я пока подготовлю переносное оборудование под пси шлем. Надо будет отсканировать деятельность мозга Алёши в момент прохождения пси энергии «Рубца». И не забывайте. Над «Рубцом», на станции очистки, группа неизвестных военных. Там нужно быть осторожнее!

— Хорошо, Профессор. Как скажете. Было бы что препарировать. А чем препарировать, мы завсегда найдем.

Посмотрел на Алексея и подмигнул. Тот в ответ только безысходно махнул рукой. Мол, делайте что хотите. Мне уже все равно. Сидорович, увидев этот жест рассмеялся. На немой вопросительный взгляд Сахарова Сидорович ответил, что так, не обращайте внимания. Бывает. И снова подмигнул Алексу. Тот в ответ улыбнулся.

На том и порешили, собрание было закончено. Роли розданы. Алексей помог Сидоровичу убрать и помыть посуду и подался в свою кровать. После диких психических нагрузок и сытной еды организм просто отказывался бодрствовать. Сидорович пошел в кабинет к Сахарову. Тот его уже ожидал, чтобы скопировать со сканера на карту Зоны показания переносного детектора. Сергей, как и всегда, вернулся к своим замороженным мутантам. Все разошлись заниматься каждый своим делом.

Следующие несколько дней были настолько насыщенны новыми знаниями и опытом, что Алексей потерял чувство времени. От рассвета и до заката он был занят. Сидорович каждый день гонял его строго по одной программе. Иногда он зазывал на практику и ученых. Но в основном работа проходила без них.

Первый день был посвящен налаживанию контакта между сознанием Алекса и его Душой. Сидорович объяснил, что пока человек боится контакта с интуитивными порывами своей Души, он безоружен перед миром. Поскольку он слеп и будущее выбирает, опираясь на очень незначительный набор событий своей жизни, замеченных вниманием. А Душа, находясь в более высоки мерностях, легко отслеживает все варианты будущего этого человека и то, что для физического внимания человека на данный момент невидимо. Душа отслеживает и мнение других людей, и влияние эгрегоров, и преграды по каждому выбору в виде чужих интересов и прочего. Душа знает всё. Сознание знает только малую часть. К кому из этих двоих полезнее прислушиваться? Налаживание контакта начали стоя у зеркала. Сидорович потребовал от Алекса, что бы тот признался своему отражению в чистой искренней любви. Следующий час Алекс провел в истериках смеха, перемежавшихся рыданиями, пытаясь из себя выдавить банальную фразу, «Алёша, я тебя люблю». Дикое ощущение неуместности, стыда и протеста блокировало гортань и кроме мычания ничего не получалось. Спустя час он уже более или менее сносно мог признаться своему отражению в любви и Сидорович усложнил задание. Он потребовал не просто признания, а озвучивания своему отражению всего хорошего в себе, что делает эту любовь к самому себе более яркой, ощутимой, реальной. Хорошее в себе Алексей находить не умел. Ему стоило многих усилий, чтобы вспомнить такие слова, как заботливый, ответственный, добрый и т. д. Через час он уже начал очень реально испытывать к себе уважение. Ведь он то вполне себе хороший человек! У него много положительных качеств! Почему же он до сих пор этого о себе не знал? На что Сидорович ответил, что это обязанность родителей, передать ребенку правдивое знание о нём, и о его положительных качествах, и о его негативах. И показать ему, как пользоваться в жизни и тем и другим. И естественно, Сидорович после этого потребовал, что бы Алекс признался в любви к своим негативам. Для Алексея это было чтение в слух сочинения на тему, почему плохого Алексея можно и нужно любить. Алексей озвучивал свой недостаток вслух. Потом они с Сидоровичем проводили исследование на тему, в каких ситуациях этот недостаток принесет пользу, а в каких вред. Когда Сидорович считал, что исследование недостатка закончено, Алексей становился к зеркалу и пытался признаться своему отражению, наделённому в этот момент только что исследованным недостатком, в Любви. Уже после ужина была финальная практика. Все то, что Алексей весь день говорил в зеркало своему отражению, пришлось повторять. Только теперь в зеркале Алексей должен был видеть не отражение, а самого себя, реального, который и произносит эти признания. Это оказалось гораздо сложнее. Нужно было после каждой фразы типа: «Алёша, ты можешь быть трусом, я люблю тебя и когда ты трус» произносить фразу: «Алёша, я принимаю свою любовь к своей трусости, я впускаю любовь внутрь своей трусости». Одно дело, признаваться в любви к невещественному отражению себя в зеркале, практически, к другому человеку. Когда не нужно принимать признание, не нужно подтверждение, не нужно впускать в себя правду о себе несовершенном. И совсем другое дело, признаваться в любви к себе живому, со всеми своими недостатками. Когда ты не просто признался, но ещё и осознанно принял это признание, впустил в глубь себя. Принимать признание оказалось очень тяжело. После каждой фразы Алексея выворачивало на изнанку. Но это было уже не столь страшно. После того, как ему днем удалось испытать первый раз в жизни к себе искреннее уважение, он перестал обращать внимание на неприятные состояния. Важен результат!